Обычай наездничества был важным механизмом поддержания военной мобильности адыгского общества

Хан-Гирей писал: «В промежутке же этого времени (весна-осень. -А. М.), пользуясь удобным случаем и смотря по обстоятельствам, делают набеги, разбои, воровства и прочее, равно как и справляют потребности домашних обстоятельств: ездят в собрания или съезды народные, также друг друга посещают».

Начиная с 12-14 летнего возраста и до преклонных лет, представители высших сословий посвящали себя подобному образу жизни. При этом, сообщает И. Бларамберг,- «этот образ жизни имеет для них столько привлекательного, что они не желают его изменять, и они охотно откажутся от всего, лишь бы сохранить это состояние свободы и независимости. Есть много примеров того, что князья, воспитавшиеся в России, совершенно забывают благоприобретенные ими привычки как только возвращаются на родину, и начинают вести совершенно такой же образ жизни, как и их соотечественники ...».

Обычай наездничества был важным механизмом поддержания военной мобильности адыгского общества в условиях постоянной внешнеполитической напряженности и способствовал сохранению национальной независимости. Поэтому он культивировался в обществе и был освящен нормами обычного права.

С ним, например, связаны два положения кодекса чести черкесского дворянина. Одно из них гласит: «Уэркъ здашэ щ1эупщ1эркъым» - «Уорк (дворянин) не спрашивает, куда его ведут» и второе: «Уэркъ хашэркъым»

- «Уорк (дворянин) тайны не разглашает».

Раскроем подробнее их значение. В первом случае имеется в виду обычай, когда рыцаря могли пригласить последовать за собой даже совершенно незнакомые люди. В таких случаях он должен был последовать за ними, не требуя никаких разъяснений: кто они, куда и зачем направляются. Как правило, это было приглашение принять участие в набеге. Этим обычаем могли воспользоваться враги, но и в этом случае редкий рыцарь отказался бы от такого предложения, дабы его не заподозрили в трусости.

Народный фольклор сохранил описание этого обычая. Если, например, незнакомый всадник, подъезжал к чьему-либо дому и вызывал хозяина, то последний приглашал его в гости в традиционной форме: «Къеблагъэ, хьэщ1э усщ I ынщ» - «Добро пожаловать, гостем будешь». Если всадник отвечал «Хьэуэ, сэ сыунэ хьэщ1экъым, сыгубгъуэ хьэщ1эщ» — «Нет я не для дома гость, а для поля гость» — это означало, что он приглашал хозяина последовать за ним. У настоящего же рыцаря всегда стоял наготове походный конь, лежал запас специальной походной пищи, а оружие находилось в идеальном порядке. Поэтому хозяин не заставлял себя долго ждать и тут же отправлялся с ним в дорогу.

Старики-информаторы сообщают также еще об одном любопытном правиле наезднического этикета. Если в пути встречались два наездника, то первым здоровался тот, кто шел в наезд; «гъуэгужь апщий» (приветствие путника) и добавлял «къыздежьэ» (приглашение на новый наезд). Если же он говорил только «гъуэгужь апщий» и не добавлял «къыздежьэ», т. е. новое приглашение, то возвращающийся из набега наездник обижался. Он мог не принять нового приглашения, обычно не принимали, а просто благодарили за приглашение и желали удачи. Но если не приглашали, то это могло привести к скандалу.