Валерий Соловей о том, можно ли заставить россиян не эмигрировать

«Россияне смотрят налево!» Каждый раз мы ахаем, когда видим очередной опрос об числе желающих уехать из России. «Никому вы там не нужны. Всем стоять! Бояться!» — парируют некоторые чиновники. Действительно, в России наблюдается устойчивый – но не очень сильный — рост мечтающих попробовать себя за границей. Почему это происходит?

Можно начать с очень простого объяснения — с климата. Россия и российский климат очень многим людям действительно некомфортны. Тот, кто живет в Москве (не говоря уже о более северных территориях), может месяцами не видеть солнца. По европейским меркам у нас довольно холодно. Страны Европы — даже близкая нам Польша – климатически гораздо более привлекательны.

Вторая причина связана с общей деградацией экономической и политической системы. Длительный экономический кризис, уменьшение возможностей для бизнеса и вообще для любой экономической активности, усиление фискального и административного давления, политические ограничения – все это, конечно, выталкивает инициативных людей, особенно молодых. И все соцопросы показывают, что больше всего уехать хотят молодые – они же и более инициативные. По опросу Gallup, таких аж 44%, а уже зрелых россиян среднего возраста тоже немало — 22%.

Но при этом есть фактор, позволяющий гораздо легче относиться к возможной эмиграции — общая открытость России миру. Что бы мы ни говорили о сужении свобод, эта базовая свобода — свобода перемещения — остается. Мир вообще сближается и становится более открытым: переезды из страны в страну – особенно в Европе и вообще в Северном полушарии – стали общепринятым явлением, особенно среди молодых. Кто-то уезжает учиться, кто-то — работать. Причем, это уже не эмиграция в один конец, не сжигание всех мостов, как было в СССР в 1970-1980-х годах. Общаться и встречаться с родственниками, друзьями, знакомыми и просто работать «на удаленке» — без проблем.

То есть сорваться с насиженного места чисто психологически стало гораздо проще.

Впрочем, при всех «за» и «против», новых возможностей «там» ищут те, кто их не видит «в этой стране». И политика тут не первопричина, хотя в принципе есть негласная установка — пусть те, кто недоволен страной, уезжают: мол, здесь согласных будет больше, а протестный, взрывоопасный потенциал снизится. Стабильность! Правда, я считаю, что наиболее важный фактор — это сужение экономических возможностей. Общественники и депутаты разного рода тоже «радеют» за экономику: выдвигают идеи – вплоть до фантастических, — как бы нам молодежь закрепить дома, научить родину любить то обязательной отработкой, то и вовсе запретом на выезд для «краснодипломников». Качество таких инициатив оставим за скобками. Что бы они на сей счет не предлагали, такой закон можно сразу же выбросить в урну – работать не будет.

Любое ограничение только усилит бегство, будет его стимулировать.

Если вы хотите чтобы люди здесь оставались – обеспечьте экономическое развитие. Тогда они будут не просто здесь оставаться, сюда приедут из других стран – и отнюдь не только из Центральной Азии. Допустим, количество экспатов в Москве после 2014 года сократилось в несколько раз. Но ведь они сюда приехали когда-то! А приезжали они потому, что здесь был бурный экономический рост, Россия открывала новые возможности. Поэтому рецепт довольно прост: обеспечьте стране новые возможности, не сужайте пространство политических и культурных свобод. При этом даже резкого рывка в качестве жизни не нужно! Надо открыть экономическую перспективу – проще говоря, дать возможность зарабатывать. У нас в нулевые годы, в течение двух или трех лет, рост ВВП был 8% — выше, чем в Китае. Это происходило даже при крайне несовершенной правовой системе, при всех ограничениях, при коррупционных барьерах и отягощениях, но это же происходило!

В первую очередь, надо запустить мелкий и средний бизнес, но вот незадача — для этого надо снизить общее налоговое бремя, избавиться от административных ограничений. Всякий раз, когда я беседую об этом с чиновниками, они говорят: «Как ты не понимаешь, нам чекисты этого не позволяют сделать». Потому что чекисты с этого кормятся – и это ограничение никакого отношения к экономике не имеет, оно из области политики. Плюс к этому чекисты очень боятся роста среднего класса, как большевики в свое время боялись зажиточного крестьянства. Они бы предпочли иметь дело с нищим населением. И они этого успешно добиваются.

Обратите внимание: ФСБ возбуждает сейчас больше экономических дел, дел по экономическим преступлениям, чем дел по собственно безопасности.

Так что если обеспечить пусть даже меньшие, в сравнении с Китаем, условия роста, возникнет российское экономическое чудо. Если появится возможность зарабатывать быстрее и больше, чем в Европе, люди наплюют на дефицит комфорта и спокойствия, ведь он окупится высокими доходами, а комфорта в конце концов можно «глотнуть» в путешествиях по прилизанной Европе. Да, с возрастом тяга к бытовому комфорту и спокойствию усиливается, тут поневоле становишься консерватором. Но когда ты молод, и у тебя гораздо больше сил и нервной энергии, тебя больше интересует путь наверх, а не призрачные скрепы и «патриотические» ценности (кстати, что это?).

Вот вам пример.

Мои студенты — и бывшие, и нынешние — постоянно жалуются, что уровень заработных плат снизился, что им гораздо труднее сделать карьеру, потому что все «лакомые» места, места выше определенного уровня, заняты чьими-то родственниками и детьми.

Они жалуются на проблему вертикальной мобильности. Как это решает молодежная политика? Да никак. Она занимается какими-то глупостями, создает какие-то не очень эффективные субституты советской эпохи. У Советов все же была довольно стройная и последовательная система социализации: октябрята, пионеры, комсомол. Теперь создали «Юнармию». А почему вдруг туда пойдут молодые люди? Поэтому нашли решение: «А давайте мы будем им тогда баллы приписывать при поступлении в вузы». Но это же очевидная дискриминация!

В то время как у нас в молодежной политике ставка делается на идеологическую накачку, в Европе и США — на открытие социальных и экономических возможностей. В принципе, никакая отдельная, специальная молодежная политика вообще не нужна. Кто хочет маршировать в «патриотических» лагерях – сам найдет туда дорогу. Но если вы хотите помочь молодежи, сделайте так, как это делают в ряде европейских стран — обеспечьте им возможность путешествовать по России со скидкой. Кстати, я помню, в советское время это тоже было: во время учебного года я покупал билет на самолет за полцены. Стимулируйте кафе, как это в ряде университетских городов Европы и США, давать студентам скидку 10-20% при посещении. У нас же действует принцип: «Денег не дадим, но расскажем что-нибудь доброе и заставим родину любить».

Заставлять родину любить вообще вредно.

После присоединения Крыма национальная гордость великороссов более чем удовлетворена. Средний класс (или, точнее, бывший средний класс) довольно прагматичен: он не хотят помогать ни сирийским братьям, ни венесуэльским товарищам, он даже не хочет объединения с Белоруссией. Потому что знает: за это все придется платить из собственных карманов. И людям это совсем не нравится. И это очень здоровое, с моей точки зрения, представление о патриотизме. Как и во всем мире. Согласно опросу Gallup, в России о более высокой важности национальных интересов над международными говорят 61%. Мы в целом находимся в мировом тренде.

Патриотизм – это когда ты помогаешь Воронежу и Пскову, а не Венесуэле и Сирии. Патриотизм – это когда внутри страны живется хорошо. В этом смысле понимание патриотизма, его содержание в России изменяется. Еще сравнительно недавно многим россиянам было приятно сознавать, что «нас все боятся, а боятся – значит уважают». Но когда оборотной стороной этого страха становится снижение реально располагаемых доходов, люди стали задумываться: «А на кой черт это надо?» Гордиться страной – хотим, но платить за это – увольте! Так что патриотизм уже более или менее сбалансирован прагматизмом.