04.03.2010 – 09:40 – Натпресс - Источник: www.ng.ru
Президент Кабардино-Балкарии считает здоровье республики стабильным.
Образование Северо-Кавказского федерального округа и назначение туда полпредом бывшего красноярского губернатора Хлопонина обречены на пристальное внимание СМИ и массу подчас взаимоисключающих оценок экспертов и политологов. О ситуации в новом округе корреспонденту «НГ» Петру Мордасову рассказал Арсен Каноков, президент Кабардино-Балкарии, которая вошла в состав нового округа.
– Арсен Баширович, вы можете оценить создание СКФО, как говорится, изнутри. Каков ваш первый взгляд на эту инициативу?
– У нас как-то принято, что главы регионов автоматически выражают поддержку каждому решению федерального Центра. Однако я ни в малейшей степени не погрешу против собственных убеждений, сказав, что данное решение кажется мне, во-первых, очень своевременным, во-вторых, весьма перспективным.
– Вы имеете в виду факт образования округа или персону полпреда Александра Хлопонина?
– И то и другое. Очень важно, на мой взгляд, что федеральный Центр определил состав регионов исходя из идентичности проблем республик, вошедших в СКФО. Несмотря на своеобразие каждой республики, первопричины их трудностей во многом сходны. А потому у Центра появляются дополнительные возможности решать кавказские проблемы системно. Что касается фигуры Александра Геннадиевича Хлопонина, то это назначение для меня в равной степени оказалось неожиданным и вызывающим оптимистические ожидания.
С одной стороны, это человек современный, с опытом крупного бизнесмена, значит, при общении с ним нет необходимости лишний раз объяснять суть экономических проблем в регионе. Кроме этого, он немало лет успешно руководил огромным Красноярским краем, что также должно облегчить и прагматизировать рабочее взаимодействие глав субъектов с ним. Не могу не отметить как очень многообещающий и факт недавнего визита в республику президента России Дмитрия Анатольевича Медведева. И для него, и для нового полпреда это было первым посещением Кабардино-Балкарии. На мой взгляд, глава государства своим визитом в очередной раз отметил важность нашего региона для дальнейшей судьбы России. Разговор был очень конкретным, предметным, с углублением в детали, что очень важно, если стараться не на словах, а на деле заниматься решением проблем Северного Кавказа, его развитием. Это серьезный позитивный импульс и для моей работы, и для самоощущения жителей республики.
– По данным социологического исследования, озвученного вашим недавним непосредственным куратором, полпредом в ЮФО Владимиром Устиновым, вы – третий из руководителей регионов, входивших в ЮФО, по степени доверия населения. После Юнус-Бека Евкурова и Рамзана Кадырова. Как вы оцениваете такой результат?
– В спорте третье место считается призовым – с этой стороны как бы и неплохой результат, однако я по характеру максималист, и третье место – все же не первое.
Хотя, должен признаться, с некоторых пор я не слишком пристально слежу за такого рода социологическими выкладками. Я предпочитаю быть, а не казаться, поэтому для меня куда важнее конкретные, зримые результаты моей работы.
– Как вы относитесь к прозвучавшему предложению об отмене института президентства для глав регионов?
– Тут для меня нет сомнений – президент в стране должен быть один, а название должности глав субъектов Федерации – унифицировано, иначе есть ощущение недостроенности системы. Сам себя я чувствую просто антикризисным менеджером, убежден, что в своей новой должности такое самоощущение и у Александра Хлопонина.
Единственное, что смущает меня как прагматика: во что обойдется бюджету страны такая унификация? И надо ли ее проводить именно сейчас, когда мы еще не выбрались полностью из кризиса? Надо считать.
– Лидеры общественных организаций этнически родственной вам Адыгеи не слишком восторженно восприняли тот факт, что их республика оказалась вне рамок СКФО, подозревая федеральные власти в намеренном разделении братских народов. Как бы вы прокомментировали эти заявления?
– Знаете, за многие годы в нашей стране люди привыкли, что власть их не раз обманывала, и, увы, уже выработался поведенческий стереотип постоянного поиска черной кошки в темной комнате, даже если ее там нет.
В чем выражается нынешнее «разделение» наших народов? Мы стали хоть на сантиметр дальше друг от друга? Или между нами возникла государственная граница? Или планы нашего экономического сотрудничества подверглись какой-то ревизии? Или что-то вдруг стало препятствием для наших культурных связей? Просто власть должна всеми своими действиями вернуть доверие людей, которое она в значительной степени утратила за многие десятилетия политики двойных стандартов.
– А между тем не кажется ли вам, что такого рода реакция ряда общественных организаций повысит градус напряжения в обществе и подтолкнет молодежь в ряды националистической оппозиции?
– Давайте сначала определимся со смысловым наполнением термина «национализм», чтобы не грести под одну гребенку самых разных людей.
В своем исконном значении этот термин означает идеологию и направление политики, базовым принципом которой является тезис о ценности нации как высшей формы общественного единства и ее первичности в государствообразующем процессе. Причем понятие «нация» тут гораздо шире этнических рамок.
Что в этом плохого, согласитесь? И чем это противоречит патриотизму?
Однако в нашей стране под понятием «национализм» чаще всего подразумевают этнонационализм, в особенности его крайние формы, которые делают акцент на превосходстве одной национальности над остальными. Такой национализм, конечно, разрушителен для страны и недопустим.
Однако без государственного национализма в его правильном понимании общество лишается позвоночника, станового хребта, становясь аморфным и недееспособным.
Но совсем другое дело, когда, совершая подмену понятий, лидеры некоторых общественных движений пытаются проповедовать изоляционизм, нетерпимость к другим народам и конфессиям, сея подозрительность и агрессию. То, что молодежь иногда клюет на эту приманку, – показатель некачественной работы государственных институтов, действующих неизобретательно, не способных выйти за рамки банального официоза.
– Осенью нынешнего года истекает срок ваших полномочий на посту руководителя республики. Это каким-то образом влияет на вашу текущую деятельность и думаете ли вы о втором сроке?
– Я приверженец системного подхода к работе, поэтому на мою деятельность ни в коей мере не может влиять приближение срока окончания полномочий. У нас есть стратегия глубоких экономических и социальных реформ в республике – мы по этому плану и работаем.
Корректировать свои действия меня могут заставить лишь форс-мажорные обстоятельства, главным из которых, безусловно, является мировой финансовый кризис.
В этой связи, говоря о гипотетическом втором сроке, не стану лукавить: я бы хотел иметь дополнительное время для исполнения своих планов и обещаний, данных народу республики. Мы с минимальными потерями выходим из кризиса, однако замедление развития, связанное с его воздействием на экономику, имеет место. Но я хочу выполнить все свои обещания, данные при вступлении в должность, чтобы потом открыто смотреть в глаза людям. И если президент России сочтет возможным внести мою кандидатуру на второй срок – восприму это с глубочайшей благодарностью и пониманием высокой ответственности.
– Существующая система назначения, а не избрания глав регионов путем прямого голосования – для вас плюс или минус? И кажется ли вам нынешняя система оптимальной?
– Пожалуй, я начну со второй части вопроса. Нынешняя система не идеальна, вне всякого сомнения. Это предмет давнего спора между консерваторами и либералами со времен Сперанского и Аракчеева: сколько свободы нужно России?
Этот спор не закончен, он является предметом дискуссий и среди современных политологов.
Но есть конкретная ситуация здесь и сегодня: Российская Федерация, год 2010-й. Она определяется массой факторов объективного характера, определяется уровнем развития гражданского общества и его социальной ответственности, определяется количеством рисков для государства в случае ошибки. В этой ситуации то, что руководство страны считает необходимой и приемлемой именно существующую систему назначения глав регионов, говорит о его готовности принимать ответственность на себя. Я воспринимаю это именно так. А то, что мы будем готовы и придем к прямым и всенародным выборам, для меня не предмет сомнений. Пока же нынешняя система, при всех ее уязвимых местах, наиболее оптимальна. Является она лично для меня плюсом или минусом? Даже не задумывался.
– Вы бы выставили свою кандидатуру при условии прямого народного волеизъявления на выборах?
– Конечно!
– До назначения на пост президента Кабардино-Балкарии вы никогда не были публичным политиком. Насколько сложным для вас был переход на иной уровень ответственности?
– Знаете, даже простой переход через улицу требует от человека повышенной внимательности и осмотрительности, а тут – переход в качественно новую для меня ситуацию! Конечно, сложности были. Порой ощущал нехватку опыта публичных выступлений, когда любое твое слово может быть превратно истолковано «доброжелателями».
Но иной уровень именно ответственности не потребовал от меня внутренней перестройки – я всегда ответственно относился к своему делу и будучи бизнесменом, и позже, став депутатом Госдумы.
– Вы авторитарный руководитель?
– Мне сложно ответить однозначно. Я привык лично отвечать за свои действия, а потому стараюсь полностью контролировать все сферы жизнедеятельности Кабардино-Балкарии. Это признак авторитаризма? В то же время я всегда готов выслушать и услышать обоснованные возражения и конструктивные предложения. Для меня нет психологической проблемы в том, чтобы признать свою неправоту в случае ошибки.
– А какие ошибки вы совершили за годы своего президентства?
– Наверное, я был не вполне прав при некоторых кадровых назначениях начального периода, переоценив профессиональные качества определенных людей. Это вина моя, а не тех, кто на какое-то время оказался выше порога своей компетентности. Но создание команды – живой процесс, подразумевающий возможность ротации кадров. Хотя я стараюсь этим не злоупотреблять.
– Как вы оцениваете сегодняшнее состояние здоровья Кабардино-Балкарии?
– Как стабильное, средней тяжести, с устойчивой тенденцией к выздоровлению.
– Если вам доведется руководить республикой в течение второго срока, тенденция станет необратимой?
– А иначе зачем было в 2005 году начинать курс лечения?