Элементы археолингвистики в этимологии термина «Нарт»

В последние десятилетия адыго-абхазский ученый мир привел немало доводов в пользу того, что эпос «Нарты» изначально имеет адыго-абхазское происхождение. В связи с этим остается удивительным тот факт, что на сегодняшний день существует очень ограниченное число попыток этимологизировать на предложенной основе самое ключевое слово эпоса – «нарт». Между тем, казалось бы, трактовок его смысла можно было бы ожидать великое множество в силу хотя бы многозначности компонентов, из которых состоит это слово. Однако подобного пока не случилось.

Этимология – поразительная наука, позволяющая без особых затрат углубиться в самую древность человечества. Исходный материал – язык – всегда с собой. А если эта наука прикладывается к такой благодатной почве как адыго-абхазские языки, которые, наряду со сложной схемой построения слова, сохранили простоту и прозрачность в словообразовательных элементах, то тут, как говорится, грех сидеть сложа руки.

Известно, например, что лингвистам составило большого труда прийти к выводу, что первые слова, которые произнес древнейший человек, имели форму приказа. Это подтверждает и простая логика – человеку в те далекие времена пока незачем именовать статичные предметы окружающего, но не угрожающего ему мира. Ему нужно постоянно следить за любым движением, чтобы при необходимости отдать команду для ответной реакции. И именно эти слова-приказы – глаголы повелительного наклонения – в адыго-абхазских языках фактически являются начальной формой не только глаголов, но и большинства остальных слов. То есть, то, что в других языках обнаруживается с трудом, в адыго-абхазских языках – на поверхности.

В дополнение к этому можно сказать о следующем. В фонетическом смысле первые слова человека, скорей всего, начинались с заднеязычных согласных «г», «к», «х», «I» и сопровождались неопределенными гласными, близкими к современным «э», «ы». Об этом свидетельствует даже беглый анализ простейших слов-приказов, глагольных форм повелительного наклонения в адыго-абхазских языках.

Но тот же анализ показывает, что хронологически одновременно, а, возможно, раньше появления гортанных выкриков-терминов на охоте, зарождаются и многозначные, негромкие слова, используемые в быту. Они качественно иные фонетически и по некоторым грамматическим признакам. Это разного рода междометийные звуки одобрения, отрицания, согласия, запрета и т.д. Это также и местоименные слова, содержащие повелительный оттенок, имена, которые к тому времени могли иметь только одну форму – ту, что сейчас мы отнесли бы к звательному падежу. Форма звательного падежа существительного фактически и является начальной формой второго по численности разряда слов в адыгском языке, идущим после отглагольных образований.

Естественно, у этих слов иная фонетика, они опираются в речи на сонорные согласные «м», «н» и, вероятно, другие звуки, например губно-губной «у» (w).

И все это, как мне кажется, имеет непосредственное отношение к появлению термина «нарт». Дело в том, что если придерживаться версии адыго-абхазского происхождения эпоса, то трактовка смысла слова «нарт» как «глаз дарящий», предложенная в свое время нартоведом Аскером Гадагатлем, становится невозможной в рамках абхазского языка. «Нэ» там встречается и нередко перекликается семантикой с адыгским, но не в значении «глаз». Для сравнения – русское слово «глаз» образовано в обозримом прошлом на основе заимствованного из немецкого языка слова. «Нэ», хоть и не заимствовано, но вошло в адыгский язык с этим значением позже того периода, когда адыгский и абхазский стали разными языками. То есть, если иметь в виду адыго-абхазскую общность, нужно искать другое объяснение компонента «нэ-на» в слове «нарт».

И еще одно замечание к фонетическому оформлению слова «нарт», в частности, к звуку «р» в нем. Известно, что шапсуги, натухайцы используют в сказаниях упрощенный вариант этого термина – «нат». Думаю, данный вариант наиболее близок к древнейшему звучанию. В пользу этого можно привести ряд аргументов.

1. Вариант термина «нат» более простой, а значит, более приспособленный для его произнесения первобытным человеком. (Этот аргумент для тех, кто за основу развития человека берет теорию Дарвина. Но адыго-абхазские языки, если в них взглянуть несколько глубже, как бы опровергают ее. Возникает ощущение, что данные языки созданы неким Высшим Разумом, а процессе «эволюции» несколько раз разрушались, затем восстанавливались, правда, теряя при этом первозданность и сильно видоизменяясь. Но не будем обращать внимания на подобные соображения).

2. Анализ показывает, что звук «р» возник в языке (во всяком случае, в адыгском) сравнительно недавно. Доказательством тому может служить, во-первых, малое число слов в языке, начинающихся на корневое «р», во-вторых, отсутствие в глаголах однослоговых корневых «рэ», «ры» и т.д., в-третьих, разнобой с применение «р» в западном и восточном диалектах адыгского языка, в четвертых, не строгая обязательность применения «р» во многих грамматических формах.

3. Компонент «р» в слове «нарт» не несет в себе отдельной смысловой нагрузки, что является очевидным даже при том, что значения других компонентов могут казаться спорными.

Словом, все сводится к тому, что с одной стороны, шапсуги и натухайцы сохранили древнюю форму слова или ее приближенное подобие, с другой стороны, они же, точнее, натухайцы были вынуждены дифференцировать «натов» легендарных и «натов» современных, поскольку оставили это имя в качестве своего субэтнонима, выделяющего их из общещапсугского массива.

Итак, если не учитывать звук «р», слово «нат(э)» может состоять из двух смыслообразующих слогов. Первый из них, как мы уже сказали, «нэ» - со значением «глаз» сопоставлять нельзя, потому что нет абхазской параллели данного значения. Да и с точки зрения внутренней логики адыгского языка значение «глаз» должно было быть отражено в речи другим словом. Сравнив два глагола «плъэн» - «глядеть» и «лъэгъун» - «видеть», можно обнаружить искомую форму «лъэ». К этой адыгской основе легко подбираются параллели: абхазская «а-ла», абазинская «ла» и убыхская «блэ» - и все в значении «глаз». (Данные по адыго-абхазским значениям берутся из двухтомника А. Шагирова «Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков).

В поисках общего между абхазским и адыгским значением, связанным с «н» в древнейших словах, мы приходим к абхазскому местоимению «а-на» со значением «там», на что указывает М. Кумахов в книге «Морфология адыгских языков». То же обнаруживается в абхазском превербе «на-» - «туда». Оно же легко угадывается в превербах «нэ-» в словах типа «нэсын» - «дойти (туда)», «дотронуться (до того)» в адыгском языке. От данных значений уже недалеко и до следующего, более усложненного, как, например, в вариантах слов «некIо» и «накIуэ», где «не» и «на» означают примерно следующее: «давай, вместе туда», а вторая часть - «идем». Эти-то варианты смысла, начиная от побудительной, точнее, повелительной ноты, кончая оттенком обращения, на мой взгляд, и были исходными для всего спектра значений слов, образованных с помощью «н» в ту далекую эпоху. И время это, если пользоваться схемой, предложенной палеонтологами, должно называться эпохой раннего матриархата.

Учет данного обстоятельства необходим не для того, чтобы лишний раз подчеркнуть не охотничью, а женскую природу происхождения слов на сонорные согласные. Все гораздо проще – если охотнику в момент опасности нужен был четко различимый и однозначный термин, то в условиях защищенности человек мог себе позволить многозначность слова, а в более широком смысле и наименование одних и тех же предметов разными словами. Так, например, названий человека в эту эпоху было несколько, в том числе существовало слово и с основой на «н». До наших дней эти слова дошли, так сказать, с зауженным значением в виде восточночеркесского «анэ» - «мать», западночеркесского «ны», абхазского «ан», абазинского «аны», убыхского «нэ» с тем же значением. Фокус заключается в том, что это сейчас за ними закреплено значение «мать», а в матриархальном обществе такое имя должны были бы носить не только женщины – возглавляющие род, но и мужчины. Думаю, что иначе и быть не могло.

Интересно в связи с этим и другое – в индоевропейских языках, если судить по славянской ветви, все начиналось примерно так же – с сонорных гласных. Адыгское слово «ма» означает «на, возьми». Русское слово «на» - то же самое. И если «мать» у адыго-абхазов «анэ-ны», то слово «мать» в славянских языках не случайно содержит парный сонорный звук. И для обозначения мужской (в основном) особенности русский язык образовывает слово «матерый», отталкиваясь от первоначального «ма».

На адыгской основе можно подобрать не один пример, где компонент «нэ» будет иметь значение человек. Например, «нынэ» - ласкательное обращение к младшему означает не «материнский глаз», а дитя (т.е. человек) матери. Или слово «нэбгыр» - «индивидуум, член (сообщества)», в котором «нэ» просматривается в значении человек.

О следующем компоненте слова «нат(э)», казалось бы, можно много и не говорить. Он без особых затруднений обнаруживается в сопоставляемых языках: «тын» (адыгский), «а-тара» (абхазский), «тэ-туы» (убыхский) – все в значении «давать». И тогда с точки зрения предложенной здесь этимологии слово «нат(э)» можно было бы понять как «человек дающий». И все бы складывалось хорошо за исключением малого – слишком неестественного для рассматриваемого времени альтруистического окраса в названии. Мать так могла бы называться, потому что она в силу физиологии вынуждена искать пищу и отдавать своему младенцу. Но как назвать этим именем охотника, одолевшего в смертельной схватке зверя, на том только основании, что он иногда тащит добытую дичь в пещеру. Он это делает, во-первых, для того, чтобы, зализывая раны, насытиться самому и лишь, во-вторых, отбросить остатки тем, кто не способен добывать пищу так, как он.

А кроме того, «тэ» со значением «давать, даровать», скорей всего, возникло в эпоху матриархата, в эпоху его расцвета. Вопрос только в том, как соединились рассматриваемые компоненты в единое слово в значении «человек, мужчина».

Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, на мой взгляд, необходимо вернуться к началу наших рассуждений, а именно к субэтническому названию «натхъуай». Если его расчленить, что уже сделал П. Аутлев в статье «Из адыгской этимологии», то в конце слова мы получаем притяжательный суффикс (множественного числа) «ай». Основная же часть «натхъу» в полной ее форме представлена в известной шапсугской фамилии Натхъо. Поскольку с точки зрения изложенных выше соображений перевод сочетания «натхъу» как «сероглазый», данный П. Аутлевым, не может быть принят, то встает вопрос о новой его трактовке, точнее, осмысление значимой части «тхъу».

Но прежде чем приступить к сопоставлению адыго-абхазских параллелей, как это делалось в других случаях, необходимо, думается, обратить внимание на одну деталь. Речь идет о характере звука в сочетании «тхъу». Если об «н» и «т» мы говорили как о «домашних» звуках, то звук «хъу» должен расцениваться привнесением снаружи – из охотничьего лексикона. И это симптоматичный факт, особенно, когда подобный звук употребляется в названии человека. Если предположить, что слово «натхъу» появилось в речи наших предков в момент перехода от матриархата к патриархату, то его появление в слове становится логичным.

Сопоставление адыго-абхазских параллелей дает следующее: адыгский вариант – «тхъо» - «серый, сивый, т.е. седой, если говорить о человеке; абхазский «а-хъуа» - «зола, серый», где, по мнению Дюмезиля, звук «т» абхазским языком утрачен; абазинский «кхъуа» - «зола»; убыхский «тхъуэ» - «зола». Другими словами, если перенести все эти значения на слово «натхъу» и обратить их в далекое прошлое, то можно получить название человека – мужчины, бывшего охотника, седеющего или седого, который сородичами избран главой складывающегося патриархального общества.

Славянская аналогия, упомянутая выше, дает практически тот же результат. Если в слове «матерь» первый слог выделить как смыслообразующий, то независимо от этимологии второй его части, оно в эпоху матриархата должно было означать главу рода. Мягкость в конце слова, как известно, один из славянских показателей женского рода слова. В противовес ему с наступлением патриархата возникает другая огласовка этого же слова «матеръ, маторъ» («Этимологический словарь русского языка». Фасмер.), что, судя по твердому окончанию, означает мужчину. Именно производное от этого слова и сохранилось в современном русском языке в виде прилагательного «матерый».

Само же слово «нарт» в его общепринятом облике могло образоваться из «натхъу» с помощью метатезы, очень часто используемой в адыгском языке в качестве словообразовательного инструмента. Например, могло быть так: натхъу - нахъут – нагъут – нагът – нарт. В шапсуго-натухайском же диалекте он просто, видимо, утратился.

Аслан Шаззо