Аслан Шаззо: Что «несет» из древности адыгов «собака»

(Этимологические рассуждения)

В адыгском языке, если в него вглядеться внимательней, обнаруживается целый ряд слов простых и вместе с тем чрезвычайно интересных. Когда прослеживаешь их семантику, то поиск первоначального значения слова уводит в глубокую древность и не только народа, но и человечества. Порой даже к самым первым шагам людей. К таким словам, относящимся к «старейшинам» адыгской речи, можно причислить наименование домашнего животного: «хьэ» - собака.

При первом приближении

Почему здесь сразу предлагается подобный вывод? Прежде чем ответить на это, давайте сначала задумаемся, что могло значить слово «хьэ» в самой глубокой древности? Наиболее простым ответом на данный вопрос может быть: «хьэ» – значит «несущий». Этот смысл легко реанимировать в рассматриваемом слове и с позиций семантики современного языка. Он еще не совсем утратился, несмотря на то, что в адыгском языке, видимо, давно и уже прочно укрепилась вторичная лексическая форма со значением «несущий» – «зыхьырэ».

Да, но тогда встает следующий вопрос – почему наш предок таким именем назвал животное, которое, кажется, и не может быть приспособленным для ношения чего бы то ни было? Это тем более странно, что адыги, в отличие от некоторых народов, использовали собак исключительно «по назначению», т. е. для охоты и охраны – тому яркое свидетельство фольклор. В устном народном творчестве адыгов нет даже намека (подобного тому, например, какой можно усмотреть в русской сказке «Иван-царевич и Серый волк») на то, что собаку можно приучить к другому, не свойственному ей качеству.

Чтобы выпутаться из лабиринта этого несоответствия, нужно вспомнить следующие факты. Во-первых, собака самое первое из животных, которое было приручено человеком. Во-вторых, при всем разнообразии пород собак их единым предком остается волк. Как раз того волка, свободного, и мог назвать наш предок довольно почетным, по его представлениям, именем «хьэ» – «несущий». Пещерный человек, добывавший в смертельной схватке свое пропитание, не мог не любоваться легким, стремительным и удачливым охотником – волком, который утаскивает свою добычу в логово.

И, главное, он не мог не завидовать этому «несуну». И должно быть, именно зависть, одолев трепет и страх, наконец побудила человека к действию. Так был принесен первый волчонок – хьэ – в человеческое жилье.

Наверное, это был очень трудный эксперимент. Но люди упорны и в конечном счете, как правило, добиваются своего. Так случилось и здесь. Минуло несколько столетий, а, может быть, тысячелетий. Волк – «хьэ» превратился в верного помощника, друга, даже члена семьи. Он еще был очень похож на своих лесных и степных родственников, но функции, которые выполняли разные хьэ – домашние и дикие – становились разными. Скоро первый удачный опыт человека с приручением дикого животного нашел свое логическое продолжение. Появились другие домашние животные, которых стало необходимо охранять. Наконец, действия разных «хьэ» стали диаметрально враждебными. Так возникла необходимость второго имени.

Естественно, что человек в первую очередь подумал о новом наименовании не для своего верного и любимого «хьэ» (собаки), которая была всегда рядом, а для другого – опасного и неуловимого «хьэ» (волка), жившего по своим законам. В то же время имя «хьэ», хоть и не совсем вроде бы подходило по смыслу одомашненной собаке, но зато стало привычным и потому – естественным.

Первое, что пришло в голову нашему предку – назвать волка «мэзыхь» (лесная собака), что применяется и сейчас в качестве эвфемизма. С другой стороны, неестественным оставалось то, что лесной собрат собаки, часто выступавший в роли не просто «несущего», а вора, который беспокоил человека своими дерзкими набегами, назывался так же или почти так же как тот, кто охранял нажитое добро. Поэтому новое придуманное имя соответствовало тогдашнему представлению о диком звере, тыгъужъ – матерый вор.

Сравнение по смыслу

В контексте этих рассуждений интересны слова «хьэ» и «тыгъужъ» в сравнении с семантикой их русских пар: «собака» и «волк». Второе в русской паре слов проще, о первом же – «собака» – М.Фасмер в своем «Этимологическом словаре» говорит, что оно заимствовано из среднеиранского языка, где это слово там было зафиксировано в форме «sabaka».

Надо заметить, что русичи в слове «собака» в первом слоге очень отчетливо произносили звук «о», что ставит под сомнение толкование этимолога. Однако даже не, это главное. Оно в том, что ученым не было сделано попытки объяснения слова на русском материале. Поэтому обратимся к подобным разработкам мы.

Наиболее убедительной из них кажется версия М.Федоровой из Белгорода (неопубликованная работа), которая связывает слово «собака» со словом «особняк». Она считает, что слова «собака» и «особняк» производные от утерянного слова «соба» со значением дом, жилище человека.

Кстати сказать, это утерянное русское слово сохранилось в адыгском языке. В бжедугских усадьбах «собами» называли флигеля или отстоящие от основного дома жилые постройки. И это последнее – то, что язык, пусть не русский, но соседний с ним, сохранил опорное слово для рассуждений М.Федоровой – убеждает нас в верности ее этимологии.

Что касается слова «волк» – то оно не сложное для разбора, поэтому у нас, на мой взгляд, не может быть оснований ставить под сомнение объяснения М.Фасмера. Он прав, соотнося это имя с глаголом «волоку».

Но чем нам может помочь сравнение значений данных четырех слов? А вот чем: оказывается, что близкими по смыслу с предложенной здесь древней семантикой являются слова «хьэ» и «волк». В первом случае – это «несущий», во втором - «волокущий». И в том и в другом варианте, люди, давшие эти имена, были как бы сторонними наблюдателями процесса. Если что-то «несли» или «волокли», то это не касалось их собственности, которой, по-видимому, просто еще не существовало.

И здесь мы должны, по-моему, отметить для себя одно очень важное наблюдение. А именно – бывает так, что прозрачные для этимологии слова принадлежат к древнейшему составу языка. И, наоборот, слова с затемненной этимологией, как, например, «собака», оказываются гораздо более поздними по происхождению.

О самом же слове «собака» необходимо заметить и следующее: видимо, предки русских познакомились с уже прирученной собакой, поэтому и дали ей такое «домашнее» название.

Как звучало слово

Итак, слово «хьэ» – «собака» соотносимо не с другим «хьэ» – ячмень, которое вошло в лексику значительно позже – с земледелием, не с каким бы то ни было иным словом, а с глаголом «хьын» - нести. Это особенно важно отметить в связи с последующими рассуждениями. Мы знаем, что слово, особенно древнее, как правило, не остается неизменным не только в семантике, но и фонетическом своем оформлении. В этом смысле анализ слова «хьэ» – собака не дает для дальнейшего расследования ничего. Поэтому становится необходимым разбор глагола «хьын» – нести. Как оно звучало в древности?

Для того, чтобы выявить это, сопоставим две глагольные формы: ехьы - (он, она, оно) несет и – рехы – (он, она, оно) выносит. В слове «рехы» «р» – показатель значения «изнутри наружу», «е» – он, она или оно, «хы» – искомая глагольная основа слова с семантикой «нести».

И это не единичный случай чередования «хьы» – «хы». Например, можно сопоставить пары, производные от древнеадыгского корня «идти», такие, как «ехьэ» (он, она, оно входит внутрь) и «ехы» (он, она оно спускается сверху). Они с точки зрения современного языка адыгов являются образованиями от идентичных «хьы» – «хы», но с иными значениями корней. В этой паре также более архаичной формой является вариант «хы».

Звук «хь» более трудный для произношения, чем звук «х», а значит, и более поздний. Но в адыгском языке сохранилось и другое – семантическое – подтверждение данного предположения. Это современное слово «хы» – «море». Первоначальное значение этого «хы» – «движение». Таким увидели море предки адыгов, что является естественным. И данное «хы» – «движение» дает возможность образовать значения «идти» и «нести», которые задействованы в нашем анализе.

Таким образом, выявив, что слово «хьэ» (собака) с первыми его значениями «несущий» и «волк» в глубокой древности начиналось не звуком «хь», а «х», мы можем приступить к последующему гласному звуку. Это иной вопрос, который потребует отдельного экскурса. Хотя, забегая вперед, можно отметить, что подсказка у нас уже есть. Она содержится в архаичной форме глагольной основы «хы», как впрочем, присутствует и в современной – «хьы» (неси).

Чуть выше уже сказано, что адыгский язык сохранил утерянное русское слово «соба» со значением жилище человека. Этот факт свидетельствует о том, что древнеадыгский и древнеславянский языки на каком-то этапе исторического развития имели длительный контакт. Я исхожу из посыла, что случайных заимствований слов в языки практически не бывает. Так, например, в обиходной речи адыгов сейчас очень часто встречается русское слово «всё» в форме «фсёу» – хватит, конец, завершено. Но для проникновения данного слова в речь адыгов понадобился более чем столетний период контакта, а также двуязычие адыгов.

Так вот, вопрос, на который мне хотелось бы ответить, не о заимствованиях в древний адыгский язык – они есть и доказаны языковедами – а наоборот: были ли заимствования в славянский из адыгского праязыка? Причем здесь будут интересны не просто любые заимствованные слова того периода, а те, что могут помочь в данном исследовании. То есть, они должны быть связаны с адыгским глаголом «хьын» – нести.

Прежде чем начать подбор русских лексических параллелей к адыгской корневой основе – хьы – нужно заметить, что современный глагол «ы-хьын» – многозначен. «Нести» – это лишь главное его значение. Кроме этого, данное слово может значить – красть; похищать (невесту); побеждать и даже нравиться или разочаровывать, например: «ыгу рехьы» – ему нравится, «ыгу рехы» – его разочаровывает. С другой стороны, мы уже показали, что и в древности это слово не было однозначным.

Памятуя об этом, рассмотрим русский глагол «похитить», старославянская форма которого «хытити». Этот глагол встречается во всех современных славянских языках и означает примерно одно и то же: хватать, похищать, ловить, вырывать, увлекать и т. д. В современном русском языке, в свою очередь, употребляется ряд слов, состоящих в историческом родстве с глаголом «похитить». Это и «восхищение», и «хищник», и «хищение», и даже «хитрый». Версий по этимологии этих слов у М. Фасмера нет.

Все это указывает на то, что данный ряд слов мы вправе отнести к заимствованиям из адыгского праязыка в славянский. Этот аспект заимствований русскими учеными не изучен. Но разве может подобное обстоятельство служить показателем того, что не было явления как такового? К тому же, данный ряд слов как нельзя лучше подтверждает гипотезу о том, что глагол «хьын» звучал в адыгском праязыке как «хын». А значит, и слово «волк» имело форму «хы».

Вероятно, лишь впоследствии это слово в праадыгской речи начало осмысливаться как причастная форма, которая в отличие от глагольной выработала гласный звук «э». И именно этот звук «э», в свою очередь, обусловил замену «х» на «хь».