Черкесия — боль моя и надежда (1) » Адыгея - Новости, события, комментарии, факты

Черкесия — боль моя и надежда (1) 00:13 Среда 0 46 389
13-05-2015, 00:13

Черкесия — боль моя и надежда (1)




Ко Дню Памяти адыгов/черкесов — жертв русско-кавказской войны ХIХ века

Т. Половинкина, историк

Часть 1 - Часть 2 - Часть 3

После падения государства Шамиля Кавказская армия была нацелена на покорение Черкесии. Как пишет Я.А.Гордин, «вдохновленная победой над Шамилем, имперская власть не склонна была к каким-либо компромиссам в этом краю. В разгар военных действий горцы неоднократно предлагали прекратить кровопролитие и вступить в российское подданство на приемлимых условиях». Но безрезультатно. Забегая вперед скажем, что кавказское начальство требовало от горцев лишь безусловного подчинения, прибегало к различного рода уловкам, обману, коварству и силе оружия, но не шло на уступки. Россия никогда не учитывала интересов черкесского народа, так как ее собственный интерес на Кавказе, - по словам генерала Фадеева, «выходил за пределы этой страны. Это гораздо яснее понималось за границей, чем у нас. Кавказская война — эпизод нашей истории». Более того, он откровенно заявлял, что «Кавказ и Польша — препятствия русскому народу на пути его естественного роста».

В начале февраля 1860 года предназначенные для колонизации Черкесии войска оставили Восточный Кавказ и Закавказье и выступили на Кубань. С учетом войск уже находившихся на правом фланге Кавказской линии общая численность военных сил России, выставленных против закубанских горцев, в начале года составляла, писал абхазский ученый Г.А.Дзидзария, до 200 тысяч человек пехоты и конницы при 200 орудиях.

В целях скорейшего окончания войны в 1860 году командование Кавказской армии решило изменить тактику боевых действий в Черкесии.
Как писал начальник главного штаба Кавказской армии (с 1861 года) генерал А.П. Карцов: «... Осенью 1860 года решено было прекратить бесполезные экспедиции и приступить к систематическому заселению гор казачьими станицами; горцев же выселять на плоскость, подчиняя там нашему управлению».

Широко практиковавшиеся прежде карательные экспедиции и набеги были признаны малоэффективным способом завоевания Западного Кавказа. Да к тому же они «причиняли большие расходы людьми и деньгами». Что представляли собой эти совершаемые из-за Кубани наступательные действия русских отрядов, коротко изложил полковник генерального штаба Романовский. По его словам, набеги обычно совершались на небольшое расстояние и на короткое время, например, «с целью разорить непокорный аул, истребить у неприятеля запасы или захватить скот, после чего войска тотчас же возвращались на свои места». Экспедиции же преследовали более важную цель: «покорение какого-нибудь горского общества, устройство нового укрепления, вырубку просек» и т.п. Они длились более продолжительное время. Затем войска снова отходили за линию. Как писал Романовский, в это время «у горцев строго соблюдается правило: как только начинается перестрелка вблизи какого-нибудь аула, то все окрестные жители обязаны спешить на выручку».

Главная задача русско-черкесской войны до 1860 года заключалась в том, чтобы указанным способом «сбить неприятельское население с лесной равнины и холмистых предгорий и загнать его в горы, где ему было невозможно долго прокормиться», и таким образом, «убедив в превосходстве русского оружия», сломить сопротивление черкесов и заставить покориться. Однако прежняя система войны не вела к быстрому и окончательному завоеванию Кавказа, то есть «не способствовала прочному водворению русской власти». В связи с этим начальник главного штаба армии генерал Карцов с недовольством говорил: «Если даже мы заняли бы горы и провели бы к ним дороги, то все-таки приходилось бы постоянно держать в горах огромное число войск и не быть покойным ни одной минуты».

Поэтому было решено прибегнуть к насильственному выселению горцев из обжитых мест и заселению предгорных районов Черкесии (обоих склонов Главного Кавказского хребта) казачьими станицами. Именно таков, коротко говоря, был план войны в последние четыре года.

В феврале 1860 года, в целях подготовки к наступательным военным действиям по новой системе, предложенной командующим левым флангом Кавказской линии генералом Евдокимовым, на Северном Кавказе были проведены военно-административные преобразования: левый фланг Кавказской армии был переименован в Дагестанскую и Терскую области, а правый вместе с Черноморией (правобережье Кубани от ее устья до впадения реки Лабы) составили Кубанскую область. В ноябре 1860 года было образовано Кубанское казачье войско. Оно включило в себя Черноморское войско и шесть бригад Кавказского казачьего линейного войска. В ноябре произошли перемены и в личном командном составе Кавказской армии. Так, командующим войсками Кубанской и Терской областей был назначен генерал-адъютант граф Н.И. Евдокимов, к слову сказать, получивший этот чин и титул в награду за покорение Восточного Кавказа. Одновременно он стал наказным атаманом Кубанского казачьего войска. Это было второе пришествие генерала на Северо-Западный Кавказ (Евдокимов уже служил здесь с 1850 по 1855 год в должности начальника правого фланга Кавказской линии).

На этот раз он пришел сюда с конкретными соображениями. (Как писал А.Берже, «предложенный графом Евдокимовым план бесповоротного окончания Кавказской войны уничтожением неприятеля замечателен глубиною политической мысли и практической верностью».) В возможности осуществления своего проекта Евдокимов сумел убедить наместника царя на Кавказе и главнокомандующего Кавказской армией генерал-фельдмаршала князя А.И.Барятинского (еще в марте 1860-го он докладывал о нем наместнику лично), а затем и самого царя. Поэтому совещание кавказского генералитета во главе с князем Барятинским, состоявшееся 3 октября 1860 года во Владикавказе, на котором он изложил свой план военных действий в Черкесии, носило формальный характер. По крайней мере начальник главного штаба армии генерал Д.А.Милютин (1856-1861) в своих воспоминаниях писал, что проект Евдокимова был уже известен собравшимся и поддерживался наместником. По словам Милютина, он состоял в том, чтобы «решительно вытеснить из гор туземное население и заставить его или переселяться на открытые равнины позади казачьих станиц, или уходить в Турцию». (Как писал биограф князя Барятинского военный историк А.Л.Зиссерман, свой проект казачьей колонизации Евдокимов приводил в исполнение на левом фланге по возможности, а на правом - «решительно, для чего и стремился во что бы то ни стало выгнать горцев в Турцию, желая избавиться «от змеи за пазухой».)

В этих целях Евдокимов предложил направить вначале все силы на шапсугов, действуя отрядами от Адагума на восток, а затем — против абадзехов, двигаясь от верховий Лабы и Белой на запад, очищая от горцев и расчищая от леса в обоих направлениях широкую полосу вдоль подошвы гор. Таким образом, продвигаясь от ущелья к ущелью и буквально выдавливая горское население с насиженных мест, предполагалось принудить его к выполнению требований военного командования. Продолжавших сопротивляться следовало отбрасывать дальше «в бесплодные горы» для последующего вытеснения к морскому берегу, откуда «им только и оставалось, что уходить в Турцию». Остальных, «покорившихся», ждало насильственное «водворение» на равнине. (Правда, автор плана считал «более полезным совсем вытеснить горцев в Турцию, чем переводить их на плоскость, если бы они даже пожелали этого», потому что черкесское население хоть и «поселенное в больших аулах на плоскости, под ближайшим надзором русских властей, все-таки составляло бы опасный элемент».)

Прежде всего Евдокимов поставил вопрос о выселении в Турцию абадзехов и шапсугов, «чтобы, - как писал он, - более свободно развивать русскую колонизацию в предгорьях западной части Кавказского хребта». Освободившиеся от горцев предгорья было решено (по предложению генерала Филипсона), как и раньше, заселять целыми казачьми станицами, задними или тыловыми, «давно уже удаленными от неприятеля». Таким образом предполагалось лишать возможности вытесненных оттуда горцев возвращаться на прежние места их жительства.

Учрежденные на отвоеванной у горцев земле опорные пункты и казачьи станицы должны были отрезать «покорных» (равнинных) черкесов от гор. Планом предусматривалось строительство целой цепи укреплений у подножия гор с мобильными гарнизонами. Передовые (ближние к горам) укрепления соединялись между собой и с линиями задних укреплений достаточно широкими просеками, чтобы передвигавшиеся по ним войска не подвергались опасности при обстреле из леса.Укрепления возводились при выходе из ущелий, важных в стратегическом отношении. Они являлись опорными пунктами для действующих войск. С устройством этих линий оставшееся в горах население лишалось доступа на равнину, то есть фактически средств к существованию. Это было продуманное решение («стеснять до полной невозможности жить в горах»), имевшее целью направить горцев к единственному оставленному для них открытым выходу — дороге к морю. Укрепления, о которых уже говорилось выше, должны были также прикрывать станицы от возможных нападений горцев.

Военные действия обычно приурочивались к концу осени – зиме, когда опадала листва и мелели реки, и горцам труднее было скрыться. Войска отправлялись в предгорья и на равнину, где среди лесов скрывались аулы. Они истребляли жилища, принуждая жителей к покорности или отходу в горы. «А так как плоскости кормят горы, доставляют неприятелю возможность иметь кавалерию, - писал участник этих экспедиций, - то отнятие их есть всегда важнейший шаг к конечному покорению гор». Теплое время года отводилось для строительства укреплений и постов, прорубки просек, прокладки дорог, устройства станиц на освобожденных от горцев землях.

На заключительном этапе предусматривались наступательные действия в горах, вытеснение оставщегося там населения к морскому берегу для последующего удаления в Турцию. Реализовать свой замысел Евдокимов брался за два-три года.

Как известно, в период завоевания Западного Кавказа основные военные действия происходили на северной стороне Главного Кавказского хребта. И это при том, что первоочередной стратегической и геополитической целью России на Кавказе являлось обладание черноморским побережьем, так как «прочное его занятие необходимо в интересах обеспечения всего Кавказа» (для удержания Кавказа за Россией). Это лишний раз подтвердила Крымская война. Однако по условиям Парижского мирного договора 1856 года России, как собственно и Турции, было запрещено держать свой военный флот на Черном море. Это обстоятельство, по словам Берже, и «заставило признать правильность плана, задуманного графом Евдокимовым».

Как писал генерал Фадеев, для «прочного» утверждения на Кавказе «нужно было обратить восточный берег Черного моря в русскую землю и для этого очистить от горцев все побережье». Для исполнения такого плана надо было, по его словам, «сломить и сдвинуть с места другие массы закубанского населения, заграждавшего доступ к береговым горцам. Конечно, война, веденная с такой целью, требовала с нашей стороны удвоенной энергии, - надобно было истребить значительную часть закубанского населения, чтобы заставить другую часть безусловно сложить оружие, - но зато победа кончала все разом».

Как уже отмечалось, в 1860 году «новым» главным средством для покорения Западного Кавказа была признана военная колонизация горских земель. Однако строго говоря, эта система ведения войны не была новым явлением в военной истории Российской империи. Колонизация вооруженным казачьим населением кавказских земель практиковалась Россией, по словам А.Берже, «с первого появления русских на Тереке», с ХYI века, хотя в данном случае, считал он, это было «неизбежное последствие необходимости обеспечить границу». Начало колонизации Кавказа, с целью «водворения русского владычества», Берже относит к 1769 году, ко времени поселения на реке Терек волжских и донских казаков (Моздокского полка). В 1792 году, в тех же целях, на правобережье Кубани были водворены Екатериной II черноморские (проживавшие до этого на Черном море между Днепром и Бугом), бывшие запорожские, казаки.

По сообщению М.И.Венюкова, знавшего о проекте Евдокимова не понаслышке, одним из любимых предметов чтения генерала была докладная записка Вельяминова, «учителя» не только самого Евдокимова, но и князя Барятинского». Известно, что еще в конце 1820-х — первой половине 1830-х годов тот, в частности, предлагал вытеснить черкесов в горы и, лишив их средств к существованию (заморить голодом), принудить к покорности. Земли их он уже тогда планировал заселить казаками и переселенцами из России, а в горах занять важные в стратегическом отношении опорные пункты. Этот сюжет (блокада и колонизация) был основным во многих проектах покорения Кавказа. При этом Вельяминов не уточнял, что ожидало черкесов не пожелавших, тем не менее, покориться. По указанию императора Николая I, они, как мы помним, подлежали истреблению.

Да и «какими средствами, кроме оружия, можно было обуздать горские племена?», - вопрошал один из кавказских генералов. Вот, к примеру, выдержка из его работы: «Сила регулярного оружия против людей, не видавших ничего подобного, на первых порах была неотразима. В 20-х годах горцы решительно не выдерживали артиллерийского огня, не смотря на свою храбрость и ловкость». Действительно, война России с народами Кавказа вполне осознанно велась на их уничтожение.

Уже позже пришла идея о выселении кавказских горцев из родных мест в Донские степи. Данное предположение, по словам А.Х.Касумова, принадлежало первому начальнику главного штаба Кавказской армии генералу Д.А.Милютину (в 1861-1881 годах — военный министр России). В 1857 году в своей служебной записке «О средствах к развитию русского казачьего населения на Кавказе и к переселению части туземных племен» он писал, что «покорившихся горцев направлять туда, куда мы им укажем». Милютин планировал переселить их на Дон, на земли Донского казачьего войска, где, по его словам, было «нужно устроить из них особенные поселения, вроде колоний». «Мы должны, - подчеркивал он, - тщательно скрывать эту мысль правительства от горцев, пока не наступит пора для исполнения ее». По мнению генерала, переселять горцев, к примеру, в Ставропольскую губернию не следовало потому, что «водворение их в тылу казачьего населения было бы неудобно и отклонило бы от главной цели, т.е. развития русского населения на северной покатости Кавказского хребта (в Закубанье. - Т.П.) до решительного перевеса его над живущими там племенами». Выселение на Дон предлагалось начать с горцев Восточного Кавказа.

В развитие мысли генерала Милютина наместник Кавказа (1856-1861) князь А.И.Барятинский предложил применить этот план к непокорному населению Северо-Западного Кавказа (у Милютина речь шла о покорившихся горцах). Наместник мотивировал это тем, что «закубанских черкесов трудно привести к покорности», так как этому мешают «распространяющийся между ними мюридизм, привычка к безначалию и вольность», а также «происки европейских агентов». (В 1861 году Барятинский уже иначе обосновывает необходимость выселения горцев с Кавказа: чтобы «избавить Кавказское плоскогорье от населения... и открыть этим самым прекрасные и плодородные места для... казачьего населения».) На их землях оба предлагали водворять русское, преимущественно казачье, население.

Предположения наместника обсуждались Кавказским комитетом. Признав государственную важность представленного им плана, комитет выразил однако сомнение в необходимости выселения горцев в донские степи: «Глубокая привязанность их родине известна, а потому нельзя сомневаться, чтобы они не предпочли смерть водворению на степях Донской земли. Не только целые племена, но и одиночные семейства не решатся покориться на таких условиях, и применение предлагаемой меры повело бы не к покорности горцев, а к их истреблению. Кроме того, эта мера может повлечь за собой общее волнение и даже восстание самых мирных и преданных нам обществ». Однако соображения генерала Милютина относительно выселения горцев на Дон было частично реализовано. Например, как писал позже генерал Зиссерман, предусматривалось «часть черкесских племен поселить на равнине между Кубанью и Лабой, большими аулами, под надзором и управлением русской власти; желающим уходить в Турцию (их ожидалось много) оказывать всячески содействие; некоторую же часть выселить на Дон».

К слову сказать, в середине 1861 года предложение кавказского начальства о поселении горцев на землях донских казаков «или в более отдаленных от Кавказа местах» вновь обсуждались Кавказским комитетом и правительством России. Правда, теперь в другом контексте: в связи с просьбами кавказцев, ушедших незадолго до этого в Турцию под видом паломничества, о возвращении на родину. К этому сроку на Дону уже успели в разное время поселить до 200 горцев-мужчин. Однако в июле 1861 года, на заседании Комитета министров, товарищ военного министра генерал Милютин однозначно заявил, что селить выходцев с Кавказа на Дону «представляется совершенно невозможным, не столько по недостатку свободных земель, сколько потому, что водворение переселенцев в пределах земли Войска Донского считается местными жителями нарушением их прав». Одновременно было решено водворять горцев, потерявших, с точки зрения русских властей, право на возвращение в Россию, на землях Уральского или Оренбургского казачьих войск. Положение Комитета по этому вопросу было утверждено царем.

По свидетельству Милютина, вопрос о выселении горцев в Турцию был одним из важнейших, поднимавшихся во время встречи Барятинского с царем в феврале 1860 года. Наместник получил его согласие «на открытие свободного выхода горцам, желающим выселиться в Турцию». В мае того же года генерал Барятинский изложил Александру II свои предложения по этому вопросу уже в письменной форме.

В отечественной историографии ХIХ века мысль о выселении горцев в Османскую империю приписывается генералу Евдокимову. В частности А.П.Берже, «официальный историк этих переселений» (по выражению Я.Абрамова), писал, что именно тот нашел «блистательный выход» для горцев, нежелавших признавать русскую власть, «предоставлением свободы переселения в Турцию». Сам он по этому вопросу высказался следующим образом: «Переселение непокорных горцев в Турцию, без сомнения, составляет важную государственную меру, способную окончить войну в кратчайший срок, без большого напряжения с нашей стороны, но во всяком случае, я всегда смотрел на эту меру, как на вспомогательное средство покорения западного Кавказа, которая дает возможность не доводить горцев до отчаяния и открывает свободный выход тем из них, которые предпочитают скорее смерть и разорение, чем покорность русскому правительству».

«Заслуга» Евдокимова заключалась в том, что он решил использовать в интересах России вспыхнувшее в конце 1850-х годов, неожиданно для кавказского военного начальства, стремление прикубанских ногайцев и части черкесов к выселению в Турцию под видом паломничества. Причиной этого явилась паника,вызванная падением власти Шамиля и страхом перед русским произволом. Как выразился полковник Франкини (военный советник российского посольства в Стамбуле), «русское правительство, и турецкое не знали — радоваться ли этому явлению или жалеть». Кавказские власти сначала пытались препятствовать выселению ногайцев, но затем было решено отпускать желающих («доказавших этим, что они не сочувствуют русскому владычеству») по так называемым срочным билетам, без права на возвращение. Очень скоро они, по словам Франкини, «стали смотреть на добровольное переселение туземцев в Турцию как на способ очищения края».

Замысел командования Кавказской армии о выселении кавказских горцев в Османскую империю (Турцию) основывался на определенных гарантиях с ее стороны. Еще в 1856 году, после Восточной войны, правительствами обеих империй было заключено соглашение, определявшее порядок переселения российских мусульман в Турцию. 9 марта 1857 года в Турции вступил в силу закон о мухаджирах. С 1858 г. вопрос о переселении горцев Кавказа становится предметом активной дипломатической переписке двух правительств. До этого времени Турция формально не подтверждала своего согласия на их переселение, но вместе с тем принимала горцев, уходивших с Кавказа под видом паломничества к святым для мусульман местам.

Первое время Порта действительно была не против принятия небольшого числа кавказских горцев и даже призывала их к переселению, обещая хорошую жизнь на земле правоверных. Османские политики рассчитывали извлечь из кавказской эмиграции определенные политические выгоды, пополнить боеспособными солдатами свою армию, расселить беженцев в христианских районах империи с целью использования их там в борьбе с национально-освободительным движением славянских народов. Предполагая вначале, что это переселение будет совершаться постепенно и не потребует особых усилий и средств, турецкое правительство, по словам А.Берже, «смотрело весьма благоприятно на прилив горцев в Турцию» в силу демографических, экономических, военно-политических и иных причин. Но так как желающих переселиться становилось все больше, она стала предъявлять России свои претензии. В ответ русские власти ссылались на свою веротерпимость и невозможность «воспретить мусульманам исполнять их религиозный долг».

Однако в июне 1859 года Порта заявила «об ограничении свободы переселения» кавказцев в пределы Турции, «которое чрезмерно усилилось и обременяет» ее, и чтобы в дальнейшем оно «не совершалось без предварительного согласия обоих правительств». Исходя из правил, которые Турция обнародовала, переселение должно было происходить «не разом, а малыми партиями». В январе 1860 года русское правительство через своего посланника в Турции дало Порте следующий ответ: «Наши мусульмане ходатайствуют о разрешении им выезда в Турцию не для переселения, а для паломничества. Мы не хотим и не можем противиться исполнению желания, внушенного религиозной убежденностью».

На самом же деле кавказское начальство было убеждено в государственной пользе именно открытого и неограниченного какими-либо условиями разрешения «кавказским мусульманам» переселяться в Турцию навсегда, тем более не препятствовать и даже поощрять. По словам генерала Милютина, Евдокимов «с удовольствием готов был способствовать выселению, чтоб избавиться от неисправимо беспокойного и строптивого населения», с которым «было бы много хлопот». Возвращение же горцев обратно на Кавказ высшее военное командование считало опасным, «ибо они проникаются религиозной нетерпимостью и враждебным расположением к России», - считал наместник Кавказа.

Формально Россия не имела права выселять горцев в пределы другого государства, но создать условия для этого она могла и создавала. В качестве примера можно привести высказывание неоднократно цитируемого нами генерала Милютина: «Вразрез вековым привычкам и правам горцев» колониальная администрация сочла необходимым в своих интересах, то есть «для водворения порядка среди новопокорившегося населения, для облегчения за ним административного надзора», переселить их на равнины большими аулами. Вслед за этим, заметил Милютин, у горцев стали проявляться
«враждебные замыслы» против русских, другие же («более рассудительные») «заговорили» об уходе в Турцию. И хотя в данном случае он писал о Восточном Кавказе, то же самое происходило и в Черкесии. Более того, признавших новую власть не только переселяли на удобные для администрации места, причем неоднократно, но и массами стремились депортировать в Турцию. Когда генералы поняли, что добровольное (на самом деле вынужденное) выселение им только на руку, оставалось только «придать правильность» (по выражению наместника) этому процессу.

Непосредственно вопросами переселенцев в Турции, по данным У.Берзега, должна была заниматься Иммиграционная комиссия, образованная 5 января 1860 года.

Впервые замысел генерала Евдокимова о выселении кавказских горцев в Турцию был испробован при завоевании Восточного Кавказа, в период его командования левым крылом Кавказской линии. Весной 1860 года русское правительство планировало отправить в Турцию через Закавказский край 3 тысячи семей. Чтобы ускорить решение вопроса об их переселении и предотвратить препятствия со стороны турецкого правительства, в апреле 1860 года в Стамбул был послан бывший начальник войск в Абхазии генерал-майор М.Т.Лорис-Меликов (с 1863 года — командующий войсками Терской области). Ему было поручено разъяснить русскому посланнику в Турции, что в случае отказа Порты принять переселенцев, Россия будет поставлена в «затруднительное положение». Убежденный сторонник выселения горцев, генерал «превосходно» справился со стоявшей перед ним задачей.

Результатом поездки стало согласие Турции на прием 3 тысяч семей из Терской области, которых она обязалась поселить вдали от границ русских владений в Закавказье. Впрочем, отправка упомянутых семей была отменена, а вскоре Барятинский и вовсе запретил переселение с Восточного Кавказа. Однако выселение горцев с его западной части не только разрешалось, но и поощрялось. К тому же происходило оно (с 1860 по 1862 год), как писал Берже, без каких-либо дополнительных переговоров.

Переселение горцев Северо-Западного Кавказа в Османскую империю началось после окончания Крымской войны. Оно не было многочисленным и происходило под видом паломничества в Мекку. Но в конце 1850-х годов, в связи с активизацией русской колонизации между Кубанью и Лабой, этот процесс стал набирать силу. Истребление при этом «непокорных» аулов должно было, по словам А.Берже, «навести панику на горцев и поставить их в безвыходное положение». С закладкой в мае 1858 года шести станиц Урупской казачьей бригады на верхнем Урупе, реках Малом Тегене и Зеленчуке, засобирались в Турцию ногайцы. Большинство из них, несмотря на установленное русскими властями ограничение на выезд (не более 10 семей сразу), забросило свое хозяйство и распродало имущество. Было понятно, что ногайцы намеревались оставить Кавказ навсегда. Сначала переселение шло небольшими партиями, но потом было разрешено «увольнять» всех желающих.

Таким образом, в течение 1858 и 1859 годов ушло в Турцию (под предлогом посещения святых мест) до 30 тысяч прикубанских ногайцев. К маю 1859 года «в приставствах прикубанских ушло 2/3 всего мирного населения». В 1861 году многие из ушедших начали возвращаться обратно на Кавказ, причем на любых условиях русского правительства. Обратная их эмиграция происходила и позже. (В 1862 году часть ногайцев была «водворена» в Ставропольской губернии с обращением их в государственных крестьян.)

В начале 1859 года «изъявили покорность» абазины-кизилбековцы, башилбайцы, тамовцы и часть бесланейцев (с Тегеней), летом — бжедуги, темиргойцы, махоши, егерукайцы, бесланейцы, абазины-шахгиреевцы (чагрей) и закубанские кабардинцы, в ноябре — абадзехи и в январе 1860 года — натухайцы. В начале 1860 года были заложены новые казачьи станицы в верховьях Урупа, на Малом Тегене и Шебше (на границе шапсугов и абадзехов).

В 1860 году, в связи с дошедшими до Кавказа слухами о бедственном положении ногайцев в Турции, выселение из Закубанья почти остановилось. Исключение составили абазины-башилбайцы, жившие в верховьях Урупа. По причине потери земель из-за поселения новых горных станиц урупских казаков башилбайцы передвинулись к Большой Лабе, однако часть их отправилась на южный склон Главного Кавказского хребта с намерением уйти в Турцию.
В ходе колонизации предгорий восточной части Черкесии оказались стеснены также жившие здесь (на Урупе) бесланейцы и абазины, но они пока оставались на своих местах. Однако ненадолго. В 1860-1861 годах общество Тазартукай, например, было переселено с Тегеня на Зеленчук, на место нынешнего аула Бесленей.

В ноябре 1860 года новая система военных действий в Черкесии, разработанная генералом Евдокимовым, была одобрена Александром II. Теперь все зависело от исполнения предложенного плана. Эта задача была возложена царем на его автора, командующего войсками в Кубанской и Терской областях все того же генерала Евдокимова (с ноября 1861 по 1864 год - начальник Кубанской области). При этом генерал получил огромные права и широкие полномочия. Он обладал полной свободой действий. Евдокимов так был уверен в своей незаменимости, что не только злоупотреблял своими полномочиями, но и мог прибегнуть к шантажу даже своего прямого начальства.

Приведем здесь, качестве примера, случай, описанный Венюковым. Как говорится, «в пику» черкесам («в силу» своего «взгляда» на них), уже жившим некоторое время на равнине, он распорядился в полосе, отведенной для горцев, построить в низовьях Пшиша большую станицу Габукаевскую. Начальник главного штаба генерал Карцов, по словам рассказчика, « охотно искавший случая сделать графу неприятность, воспользовался этим случаем, чтобы напомнить ему «Положение о колонизации», утвержденное свыше; но Евдокимов на это отвечал, что он работает не для исполнения канцелярских проектов, основанных на неполном знании дела, а для блага России; что, наконец, если хотят ее уничтожить или переселить на другое место, то пусть переносят, но в таком случае он просит уволить его от должности командующего войсками Кубанской области. К-ов уступил; но, желая сделать новую шпильку, прислал графу записку «одного известного знатока Кавказа» (видимо, полковника Франкини. - Т.П.), в которой доказывалось, что никакой надобности в изгнании горцев вообще нет, что они и в горах могут остаться мирными подданными и т.п. Евдокимов … написал едкое возражение». Причиной данного инцидента, очевидно, стали ревностные чувства, которые испытывали его высокопоставленные сослуживцы в связи с особой расположенностью царя к Евдокимову. Сказывалась и его «безродность», необразованность. О таких в народе обычно говорят: «из грязи да в князи», то есть выскочки.

На основании различных свидетельств вполне уверенно можно заключить, что генерал Евдокимов с его планом оказался последней надеждой Российской империи на скорейшее окончание войны. Политика верховной власти в отношении Кавказа всегда формировалась под влиянием ее кавказских военачальников. С 1860 года выработку стратегии и тактики войны и, шире, русско-кавказских отношений определяло мнение генерала Евдокимова. В некоторой степени это предположение иллюстрируют слова еще одного одиозного генерала - Р.А.Фадеева - о том, что для достижения «этой цели, нужна была необыкновенная настойчивость графа Евдокимова».

Несколько слов о «раннем» Евдокимове. Его дед был крепостным крестьянином Уфимской губернии, отец служил солдатом на Кавказе. Дослужившись до прапорщика, он был назначен на должность начальника артиллерии небольшого укрепления Темнолесского (Ставропольский край). Сам Николай Евдокимов родился в станице Наурской, военную службу начал в 16 лет (в 1820 году) вольноопределяющимся получившего известность в годы войны Тенгинского пехотного полка. До 1850 года, а затем в 1855 - начале 1860 года служил в Чечне и Дагестане в должности командующего левым флангом Кавказской линии. Это был бескомпромиссный, беспощадный и коварный человек, отличавшийся неразборчивостью в средствах достижения цели, жестокостью по отношению к противнику, ненавидевший черкесов. Его способы завоевания Черкесии называли «варварскими» и «свирепыми». По словам уже упоминавшегося генерала Зиссермана, черкесы «встретили в лице графа Евдокимова человека,... ни на минуту не забывавшего основной мысли — вытеснить горцев совсем из Северо-Западной части Кавказа». Евдокимов был человеком, который смог переломить ход войны; он сыграл зловещую роль в истории Черкесии.

К 1860 году территория, занимаемая закубанскими адыгами и родственными им абазинами была ограничена с запада Черным морем, с востока — рекой Лабой. Существовали две кордонные линии — Кубанская и Лабинская, составлявшие правый фланг Кавказской линии. По Кубани, от устья до впадения в нее реки Лабы, простиралась Черноморская кордонная линия, службу на которой несли черноморские казаки. Между Кубанью и Лабой, в верховьях Урупа, на реках Малом Тегене и Большом Зеленчуке, в 1858 году было заложено 6 станиц Урупской казачьей бригады, в 1859-1860 годах — еще несколько. За Лабой, в среднем течении реки Белой, существовали передовые укрепления Белореченское (1851) и Майкопское (1857) — опорные пункты для дальнейших наступательных действий, преимущественно против абадзехов. На северо-западе Черкесии, в земле натухайцев в течение лета-осени 1860 года было завершено устройство Адагумской линии укреплений, которая отрезала их от шапсугов и убыхов, но станиц заложено еще не было. Зажатые между морем и линией, они «покорились» еще в начале 1860 года, «убедившись опытом нескольких предшествующих зим в неминуемом своем разорении от … войск, обложивших их грозным кругом». Для управления ими в том же году был создан Натухайский округ под управлением начальника Адагумского отряда.

Наступление на Шапсугию началось весной 1860 года, еще до утверждения плана Евдокимова. Против ее жителей было сосредоточено три отряда (колонны), каждый по 15 тысяч человек. Войска двинулись одновременно по рекам Абин, Иль и Шебш, уничтожая аулы, возводя новые укрепления. На помощь шапсугам было послано несколько отрядов из Убыхии. На зиму войска ушли за Кубань, оставив в Абинской и Адагумской крепостях гарнизоны, которые совершали набеги на шапсугские аулы. В мае-июле 1860 года, во время походов на Шапсугию, войсками Адагумского отряда были истреблены: с 24 мая по 1 июня 30 аулов между реками Убин и Афипс, 8- 9 июля еще 35 аулов, а 31 июля отрядом полковника Левашова были уничтожены шапсугские аулы между Афипсом и Хаблем.

Летом 1860 года на равнине между Адагумом и Белой (на реках Иль, Шебш и притоке Фарса реке Псыфир), у подножия гор было возведено еще несколько передовых укреплений: Ильское, Григорьевское (в честь генерала Филипсона), Дмитриевское (в честь генерала Милютина) и Хамкеты в земле абадзехов. Вдоль линии этих укреплений, между ними и Главным Кавказским хребтом, была прорублена просека, открывавшая обзор в сторону гор.

Зимой 1860-1861 годов Адагумский отряд совершил несколько экспедиций в предгорья Шапсугии, оттеснив жителей дальше в горы и заняв их земли. Шапсуги потеряли «лучшие пастбища и пахотные земли». Часть из них «изъявила желание покориться». В походах Адагумского отряда принимал участие генерал Евдокимов, в частности в мае 1861 года при движении от Абинского укрепления к Геленджику. При этом, как писал генерал Милютин, отряд встретил со стороны горцев «довольно упорное сопротивление, особенно в узкой долине Адерби; в отряде были убитые и раненые».

Абадзехи, шапсуги и убыхи поняли какая смертельная опасность нависла над ними и предприняли попытку преодолеть разрозненность своих военных действий с помощью административно-политической реформы, основанной на принципах территориального устройства. В черкесской среде существовало понимание, что их разногласия способствуют, как писал в своем донесении военный агент России в Турции, «усилению успеха русских и что сама Европа не может их признать в том случае, если они не объединятся в связи с тем, что у них нет правительства, которое могло бы действовать от имени народа; что захватническая политика России не является больше тайной, наконец, если еще медлить, то Россия начнет покорять все племена одно за другим».

В это сложное и тревожное время, как писал кутаисский генерал-губернатор князь А.И. Гагарин, «должно отдать справедливость противникам нашим — черкесы не потеряли ни головы, ни сердца, напротив, они решились отстаивать самобытность свою не только оружием, но еще внутренними преобразованиями и энергическим обращением к иностранным державам... Они обратили внимание на внутренний свой быт и захотели заменить расслабляющую усобицу сильной централизацией. Для этого они устроили меджлис».

Меджлис был создан 13 июня 1861 года на съезде выборных старшин, проходившем в долине реки Псахо, что близ Сочи, с целью руководства совместными действиями абадзехов, шапсугов и убыхов против русских войск. Он получил название «Великого свободного заседания» или Высшего Национального совета. Национальный совет состоял из 15 избранных человек, по 5 от каждого «племени», одного муфтия и одного кадия. Во главе его стал Хаджи Керандук Берзек. В руководство совета входили Заноко Карабатыр, Измаил Баракай-ипа Дзиаш, Биш Хасан-эфенди.Территория объединившихся горцев была поделена на 12 округов. В округах имелись административные центры — мягкеме под началом муфтия, кадия и мухтара (старшины). Округа делились на участки, по 100 дворов в каждом. Участковый — заптие — подчинялся мягкеме и контролировал исполнение воинской повинности (по 5 вооруженных всадников от 100 дворов), уплату налогов в фонд обороны. Меджлис или Национальный совет от имени народа поддерживал связи со Стамбульским Черкесским комитетом (комитетом помощи Черкесии), а через него с Лондонским Черкесским комитетом. Здание меджлиса находилось в долине реки Псахо. В его постройке участвовали также абазины: ахчипсху, аибга и прибрежные садзы-джигеты. 19 июня 1862 года все постройки меджлиса были сожжены морским десантом кутаисского военного губернатора (1861-1863) Н.П. Колюбакина.

Дальнейшая, после учреждения меджлиса, тактика горцев заключалась в намерении добиваться признания Черкесии одной из воюющих сторон, отражающей агрессию иностранного государства и, в конечном итоге, заключения мира с Россией.

В июле 1861 года генерал Евдокимов направил в землю абадзехов отряд для занятия верховьев реки Фарс и устройства станиц. Прибывшая в укрепление Хамкеты для встречи с генералом делегация меджлиса обвинила его в нарушении обещаний, данных в 1860 году абадзехам не строить в их земле новых укреплений и просила отвести войска назад. Евдокимов отвечал, что заключением союза с убыхами и шапсугами абадзехи нарушили присягу в покорности, данную царю, и сейчас должны безо всяких условий подчиниться новым порядкам и управлению. А вот что по поводу этой встречи писал в своих мемуарах начальник главного штаба генерал Милютин. По его словам, депутаты прибыли «с предложением условий покорности, или вернее примирения». Однако Евдокимов заявил, что требует не мирного соседства, а безусловной покорности и переселения в назначенные места прикубанской равнины. И уничижительно, свысока добавил: «Такова непременная воля самого Белого Царя».

Горцы понимали, что уничтожение лесов, устройство просек и дорог позволит русским беспрепятственно проникать вглубь их земли, и делали все возможное, чтобы чтобы сорвать рубку леса. Эти методы сокращения возможности горской (партизанской) войны Евдокимов практиковал как на Восточном, так и на Западном Кавказе. Исследователь истории Кавказской войны В.В.Лапин полагает, что рубка леса «в психологическом плане была близка и понятна русскому солдату, который видел в вековых деревьях своего врага: чинара и спрятавшийся за ней горец составляли некое враждебное единство. Местный официоз — газета «Кавказ» - писала о рубке леса как о боевых действиях».

«С теми же несбыточными просьбами» о прекращении военных действий, рубки лесов и проложения дорог, по словам Милютина, в августе 1861 года меджлис направил в Тифлис к наместнику царя на Кавказе князю Барятинскому свою делегацию. В составе посольства были: представитель абадзехов Гасан Бидхев, убыхов — Хаджи Керандук Берзек, шапсугов — Ислам Тхаушев. Их сопровождал полк генерал-майора русской службы абазинского князя Мамат-Гирея Лоова. Встретивший делегацию временно исполнявший обязанности главнокомандующего Кавказской армией генерал-адъютант Г.З.Орбелиани подтвердил все требования Евдокимова и сообщил о скором прибытии на Кубань императора Александра II и о возможной встречи его с горцами. Как сообщал военный историк генерал С.Эсадзе, князь Орбелиани обратился к абадзехам, убыхам и шапсугам с посланием, в котором писал: «Государь император не желает проливать кровь вашу, не желает нарушать ни вашей религии, ни прав вашей собственности. Он желает мира и благоденствия, как и всем своим верноподданным. Вы нарушаете этот мир. Государь каждому из вас, кто изъявит покорность, приказал: дать землю для поселения, дозволить исповедовать мусульманскую веру без стеснения и в селениях ваших строить мечети, не брать вас в солдаты и не записывать в казаки, предоставить каждому селению и округу выбирать из среды своей судей и старшин для разбора всех ваших дел. Для того, чтобы решение судей исполнялось и чтобы никто из вас не обижал другого, будут поставлены начальники».

Дав обещание приостановить все подготовительные работы по устройству станиц до возвращения послов из Тифлиса, генерал Евдокимов, напротив, использовал это время для прокладки дорог и просек в междуречье Лабы и Белой.

Одновременно с посылкой депутации в Тифлис лидеры меджлиса направили послание английскому консулу в Сухуме Диксону. В нем сообщалось о заключении горными черкесами «чрезвычайного союза» для совместной борьбы с русскими войсками, об учреждения меджлиса, об административно-территориальных преобразованиях в их владениях. Горцы писали также о желании добиваться признания своей независимости другими государствами и просили Англию оказать им в этом дипломатическую и политическую поддержку и посредничество. Они подчеркивали, что уже много лет отстаивают свои земли и что их «действия согласны с правами человечества». Пишущие выражали беспокойство тем, что «...назначен русским правительством для насильственного покорения черкес генерал Евдокимов. Он окружил наш край многочисленными войсками с трех или с четырех сторон, намереваясь уничтожить нас». В письме говорилось, что после возвращения депутатов из Тифлиса «меджлис вольности черкесов» намерен обратиться с прошением к английскому правительству.

Выбор адресата был далеко не случаен: горцы хорошо знали об авторитете Англии в международных делах и о ее могуществе, а также, безусловно, учитывали ее враждебные отношения с Россией. Советский историк-кавказовед А.В.Фадеев отметил сам тон письма: никаких заискиваний перед великой державой, ни просьб о принятии в подданство. Говоря его словами, адыги и убыхи искали «не столько покровителя, сколько союзника». По ряду известных причин письмо к адресату не попало, однако сам факт обращения их к Англии насторожил русское правительство.

11 сентября 1861 года на Тамани состоялась первая встреча «мирных и немирных» черкесов (более 500 человек, по данным источника) с Александром II. Они прибыли, чтобы просить царя не выселять их с Кавказа. Как писал полковник С.Эсадзе, черкесы выразили готовность стать подданными России и подчиниться ее законам, «строить дороги, укрепления, казармы для войск... и жить с ними в мире и согласии». Они просили лишь об одном — не выселять «с тех мест, где родились и жили... отцы и деды» их: «отныне мы эти места, наравне с войсками вашими, будем защищать от врагов до последней капли крови нашей... Не выселяйте только нас и смотрите на нас, как и на остальных ваших верных подданных...». Чтобы «до времени не раздражать» неприятеля, царь пообещал им сделать все возможное.

Существует свидетельство, что генерал Евдокимов, опасаясь якобы,
что встреча представителей меджлиса с «мягким» Александром II может на какое-то время приостановить военные действия, пошел на безнравственный и подлый шаг. «Зная легковерность азиатов, - писал М.И.Венюков, - он командировал к ним ночью полковника Абдрахманова и приказал ему внушить горцам, что они могут требовать теперь всего, даже удаления наших войск за Лабу и Кубань и срытия укреплений. Те поддались на коварный план, и участь их была решена».

Военный министр генерал Милютин, добиваясь того же, что и Евдокимов, еще перед встречей Александра II с черкесской делегацией на Кавказе, как отмечал профессор А.Х.Касумов, в служебной записке высказал свою точку зрения по вопросу окончания Кавказской войны. Он писал: «Следовательно, по моему убеждению, прибытие теперь депутации от, так называемых, черкесских племен не может иметь никаких результатов. Факт этот имеет одно лишь то значение, что явно обнаруживает безвыходное положение, в которое поставлены ныне племена Западного Кавказа, ввиду грозного наступления в них казачьих поселений. Горцы видят близкий и неминуемый конец вековой борьбы; они чувствуют, что вскоре могущественное казачье население совсем задавит их. Они делают последнее усилие соединиться против нас и прежде, чем поднять еще раз оружие, делают попытку приостановить напор наш... Переговоры в настоящее время не могут иметь другой цели, как только задержать ход нашего завоевания. Быть может, даже есть при этом тайный расчет протянуть борьбу до новой европейской войны, ожидаемой с нетерпением нашими врагами, внешними и внутренними.

По всем этим соображением, смею думать, что прибытие черкесской депутации и миролюбивые ее заверения не должны иметь ни малейшего влияния на исполнение нашего плана действий в Западном Кавказе. Мы должны настойчиво продолжить заселение края казаками, ибо не могу отступить от своего всегдашнего убеждения, что, только вытеснив туземцев из гор и заняв их место казаками, можем прочно утвердиться в крае, водворить в нем спокойствие и не опасаться уже потерять Кавказ при первом разрыве с морскими державами».

18 сентября делегация меджлиса, вернувшаяся на родину из Тифлиса, сотни конных абадзехов, шапсугов и убыхов прибыли в верховья реки Фарс, вблизи бывшего аула Мамрюк-кай, неподалеку от строившейся Верхне-Фарской станицы (с 1862 года - Царская, с 1920 - Новосвободная) на встречу с Александром II. В русский лагерь, непосредственно на встречу с царем, было приглашено 50 человек. Руководитель меджлиса Хаджи Керандук Берзек, обратившись к Александру II, сообщил о согласии горцев принять русское подданство при условии оставления их на местах. Как писал И.В.Бентковский, «горцы повели было речь как представители воюющего народа и даже наметили несколько условий мирного договора, но государь быстро их прервал, сказав, что если они принесли безусловную покорность, то он ее принимает». В таком случае горцы, как было заявлено, должны прежде всего прекратить свои нападения, переселиться на указанные места по Кубани, выполнить все требования русской власти и в доказательство своей покорности сейчас же выдать русских пленных и дезертиров. «Молчание было ответом на слова государя, - писал С.Эсадзе. - Сделалось очевидным, что явившиеся в лагерь старшины и депутаты были представителями не целого народа, а только одной части, действительно желавшей прекращения войны».Тогда Берзек сказал, что у них есть письменная просьба. Царь принял это прошение и объявил депутатам, что рассмотрением его и вообще их (горцев) дальнейшим «устройством» он поручил заняться графу Евдокимову. И добавил: «Я даю месячный срок — абадзехи должны решить: желают ли они переселиться на Кубань, где получат земли в вечное владение и сохранят свое народное устройство и суд, или пусть переселяются в Турцию».

Присутствовавший при разговоре Александра II с черкесской депутацией генерал М.Я.Ольшевский имел свое мнение об условиях, которые предлагались горцам на Кубани. Как он писал, «променять свои заветные, дышащие здоровьем, свободой, независимостью горы и леса на зловредные равнины Черноморья и болотные низменности Большой Лабы — не значит ли отдать себя на жертву лихорадок? И действительно, если страшно болели живущие там казаки, как родившиеся среди миазм, или переселившиеся туда со степного пространства, то каким образом могли перенести эту миазму жители гор, дышащие всегда свежим, здоровым воздухом?»

В своем ходатайстве, так называемом «Меморандуме союза черкесских племен», горцы, в частности, просили о «неприкосновенности земель своих, чтобы не строить крепостей, станиц, не проводить дорог». Процитируем сохранившийся фрагмент текста упомянутого исторического документа: «...Эти земли принадлежат нам: мы их унаследовали от наших предков, и стремление удержать их в нашей власти является причиной нашей долгой вражды с вами. Мы приняли новое государственное устройство и наше намерение — управлять нашей страной со строгой справедливостью и человечностью, не причиняя никому несправедливости. Народ с такими добрыми намерениями должен был бы внушить симпатию такой могущественной державе, как ваша. Уничтожить такого невинного соседа не принесет вам чести. Вы высказывали, при некоторых обстоятельствах, симпатию народам, стремящимся к к независимости , почему вы не хотите поступить также по отношению к нам?

Мы делаем все возможное, чтобы справедливо управлять нашей страной и придерживаться новых, изданных нами законов. Мы хотим обходиться по-справдливости с нашими соотечественниками и уважать жизнь и собственность иноземцев, приезжающих к нам. Что является задачей такой могущественной державы, как ваша страна: уничтожить такой маленький народ или помочь нам в проведении наших реформ? Мы решили обратиться с нашим делом ко всем великим державам: вы одна из них и мы излагаем вам наше дело в справедливом освещении.

Будьте к нам справедливы и не разоряйте наше имущество, наши мечети, не проливайте нашу кровь, если вас на это не вызывают. Для могущественной державы позорно отнимать без необходимости у человека жизнь.

В продолжение этой противозаконной войны захват в плен беспомощных женщин и детей является противоположностью всему справедливому и доброму. Вы вводите в заблуждение весь мир, распространяя слухи, что мы дикий народ и под этим предлогом вы ведете войну с нами; между тем мы такие же человеческие существа, как и вы сами. Не стремитесь проливать нашу кровь, так как мы решили защищать нашу страну до последней крайности...».

В октябре 1861 года в укрепление Майкопское для встречи с генералом Евдокимовым вновь прибыла горская депутация с теми просьбами, что и прежде. Генерал потребовал, чтобы все оставшиеся в горах абадзехи и шапсуги к ноябрю обязательно бы определились — уйдут они на равнину или в Турцию. В противном случае, как было сказано, он пошлет войска и они «очистят» горы «силою оружия».

После отъезда царя из Кубанской области русские войска продолжили рубку просек, прокладку дорог и устройство казачьих станиц. Этим работам, как правило, предшествовало очищение местности от населения. Колонизация сопровождалась принудительным, чаще насильственным переселением горцев с насиженных мест, в том числе в Турцию. На этот раз оно затронуло абазин, а также часть адыгов из восточных предгорий Черкесии. В 1861 году здесь возникло 10 новых русских станиц, причем 5 из них за Лабою.

В ответ на это горцы, как писалось, подняли восстание. В борьбу с захватчиками вновь активно вступили абадзехи. Из депеши русского посланника в Турции министру иностранных дел России от 27 января 1863 года следовало, что весной прошедшего года черкесы, объединившись, «дали клятву продолжать войну или же, в случае поражения, массово эмигрировать...Они потеряли всякую надежду на помощь извне».

Конец 1861 и весь 1862 год прошли в столкновениях с русскими отрядами. Так, по словам генерала Милютина, «20 ноября шайка горцев произвела нападение на команду, рубившую просеку на левом берегу реки Белой, причем были в войсках убитые и раненые. На другой же день более значительное скопище абадзехов проникло до станицы Ново-Лабинской (на низовьях Лабы, не далее 20 верст от Кубани) и произвело нападение так внезапно, что едва не ворвалось в станицу. Два раза горцы возобновляли натиск, но были окончательно отбиты подоспевшими двумя ротами пехоты и казаками соседних станиц».

К концу 1861 почти все горское население между верховьями Кубани и Белой было уже вытеснено оттуда. Часть из них переселилась на указанные Евдокимовым места на равнине, большинство же ушло на южные склоны Главного хребта с намерением переселиться в Турцию.

Сопротивление продолжали шапсуги и абадзехи. Как писал тот же Милютин, «они еще пытались где только можно противодействовать заселению края казаками, нападая не только на передовые наши отряды и выдвинутые далеко в горы казачьи станицы, но и предпринимали по временам нападение на задние станицы».

Как писал участник зимнего похода 1861-1862 годов против абадзехов и абазин с правого берега реки Белой, «война шла с неумолимою, беспощадною суровостью. Мы продвигались вперед шаг за шагом, но бесповоротно и очищая от горцев, до последнего человека, всякую землю, на которую раз становилась нога солдата. Горские аулы были выжигаемы целыми сотнями, едва сходил снег, но прежде чем одевались зеленью (в феврале и марте); посевы вытравливались конями или даже вытаптывались. Население аулов, если удавалось захватить его врасплох, немедленно было уводимо под военным конвоем в ближайшие станицы и оттуда отправляемо к берегам Черного моря и далее в Турцию...».

В июне 1862 года меджлис принял решение отправить специальное посольство в Стамбул, Париж и Лондон, а также в Египет с просьбой об оказании помощи Черкесии. (русские дипломаты говорили: «Черкесские делегации были посланы в Европу для зондирования мнения иностранных держав».) Для покрытия расходов посольства меджлис наложил на каждый двор от Туапсе до Адлера специальный денежный сбор. Посольство возглавил убых Измаил Баракай Дзиаш (Дзейш). О его военной деятельности известно мало. Источник говорит о том, что он вместе с Хаджи Керандуком Берзеком собирал в 1857 году большое ополчение убыхов для похода на Гагры. Измаил Баракай был сторонником привлечения европейской помощи в борьбе с Россией, много сделал для этого на дипломатическом уровне. Как известно, одним из делегатов, отправившихся в Лондон, был Биш Хасан-эфенди.

Черкесский комитет в Стамбуле, куда входили представители черкесской и польской эмиграции развернул активную деятельность в поддержку Черкесии, в том числе собирал оружие, военные припасы, другую материальную помощь. На средства Стамбульского комитета в Англии было заказано для Черкесии несколько тысяч ружей. Русский посол в Стамбуле вынужден был отметить, что «под влиянием происков польских эмигрантов кавказский вопрос все более и более привлекает на себя общественное мнение Европы и становится орудием враждебной политической пропаганды». Из Стамбула трое членов депутации меджлиса на средства местного Черкесского комитета отправилось в Лондон.

Сторонниками Черкесии в Лондоне были организованы многолюдные митинги и собрания, которые прошли в крупных промышленных городах Англии. Их участники требовали, чтобы королева Виктория поддержала адыгов в их борьбе за независимость. Созданный Черкесский комитет должен был ходатайствовать перед правительством и парламентом «о защите прав храброго черкесского народа». В защиту Черкесии выступила пресса. Послание меджлиса было передано королеве Великобритании. И все же миссия делегации оказалась неудачной. Британское правительство вынуждено было сохранять нейтралитет в силу тогдашней сложной международной обстановки, не захотело вмешиваться, как оно считало, во внутренние дела России. Тем более, писал А.Г.Дзидзария, «в определенных правительственных кругах Британской империи уже созрело мнение о нецелеобразности дальнейшей ставки на кавказских горцев в Восточном вопросе и, следовательно, о нецелесообразности серьезных денежных затрат на организацию им военной помощи». Российский посол в Лондоне И.Ф.Бруннов информировал министра иностранных дел России «о неудачах их представителя в британском кабинете», а также о «почти симпатиях парламента».

По возвращении в конце 1862 года делегатов меджлиса из Европы в Стамбул, руководство Черкесского комитета в Турции обратилось с воззванием (манифестом) к черкесскому народу, главная мысль которого заключалась в необходимости прочного союза и продолжения борьбы с захватчиками («не на жизнь, а на смерть», по выражению русского посла в Турции). В своей депеше посол сообщал, что решение об этом было принято Центральным советом (меджлисом), находившимся в Стамбуле и отложившим на некоторое время свое возвращение в Черкесию по просьбе турецкого правительства. В воззвании говорилось также об оказании помощи государствами — врагами России в освобождении Черкесии. Манифест был подписан Карабатыром Заноко и Измаилом Дзиашем. Тогда же Стамбульский комитет отправил прошение турецкому правительству об оказании помощи черкесскому народу и о принятии его в подданство Оттоманской империи. Члены Черкесского комитета считали это возможным и необходимым, «потому что всякий народ имеет право избрать какое-нибудь государство, чтобы оно покровительствовало ему и оберегало его от притеснений другого государства». В тексте воззвания шла также речь о наибе Мухаммед-Амине как о предполагаемом наместнике турецкого «правительства» в Черкесии. Под прошением стояли подписи 23 человек.

В своей записке военному министру Милютину от 17 января 1863 года советник русского посольства в Турции полковник Франкини оценивает вышеупомянутые документы (манифест, ходатайство), другие агентурные данные и, наконец, саму организацию меджлиса как «призыв к священной войне». Он передает слухи о начале весной 1864 года черкесского восстания, причем якобы с участием дагестанцев. Но пока, по его словам, у черкесов нет лидера и они «объединяются вокруг Порты». В.А.Франкини предполагал, что они согласились бы избрать наиба своим руководителем, если Турция взяла бы черкесов под свою власть, но эта кандидатура, насколько ему было известно, устраивала одних убыхов.

Обобщая различные сведения и слухи, Франкини писал, что «самые недоверчивые из них после неудачи поездки их депутатов в Лондон убедились в том, что им нечего в дальнейшем ждать от Европы, и сегодня они хорошо понимают, что все надежды, которые у них были до сих пор, являются иллюзиями, от которых необходимо отказаться. Умом, в котором им природа не отказала, и приобретенным опытом люди этой страны изо дня в день убеждаются в том, что современная Турция не может быть для них продолжительной опорой. Они понимают, что они одиноки и останутся одинокими в борьбе против России и конец этой неравной борьбы не может долго оставаться неопределенным».

«Желая избежать для своей страны опустошительной, истребительной войны, - продолжал он далее, - и желая сохранить свои права и свою судьбу, они становятся то на один, то на другой путь борьбы, пытаясь узнать об условиях, на которых Россия согласится пойти на перемирие. Они лелеют мечту об автономии, основанной на более или менее широких правах в сюзеренитете России». В заключении полковник сообщал, что, как ему кажется, между руководством меджлиса и непокорными горцами установилось «хорошое взаимопонимание» и что это «в некоторой степени облегчит переговоры» с российским правительством, если они все же случатся.

Здесь будет уместным вспомнить еще одно высказывание «воинственного», по выражению А.Х.Касумова, Милютина в связи с размышлением В.А. Франкини о пользе мирных переговоров с шапсугами и убыхами восточного берега Черного моря. На представленной ему «Записке» Милютин написал: «Те надежды, которые полковник Франкини возлагает на переговоры с горцами, на заключение с ними какого-то трактата — представляются совершенною мечтою для каждого, кто ближе знает, что значит иметь дело с кавказскими горцами, а в особенности, с так называемыми черкесами. Вести с ними переговоры — значит обманывать самих себя, терять время для более существенного образа действия и приготовить себе, на случай черного дня, новое разочарование. Надобно во что бы то ни стало покончить навсегда с Кавказом; а для этого поневоле надобно откинуть в сторону все ребяческие затеи мнимой филантропии и черкесомании».

Согласно русским дипломатическим документам, «многие» делегаты меджлиса общались с переводчиком русского посольства в Турции, желая выяснить саму возможность таких переговоров. Достоверно известно, что к этой группе меджлиса (если она имела место быть) относился Измаил Дзиаш. Так, из донесений переводчика посольства следует, что тот якобы советовал черкесским депутатам обратиться непосредственно в Санкт-Петербург, так как кавказские власти не пользовались у него лично доверием. (По словам переводчика, в неудаче встречи депутатов меджлиса с Александром II в 1861 году Дзиаш «видел дурную волю некоторых наших влиятельных людей». Читай: генерала Евдокимова.) Однако, узнав о назначении нового наместника Кавказа и связывая с этим определенные надежды на прекращение войны, Измаил готов был ехать с прошением к нему.

Одновременно с направлением посольства в Европу, в связи с наступлением войск Евдокимова на Абадзехию, меджлис постановил «обнародовать призыв к священной войне и отправить в землю абдзахов на все лето несколько тысяч человек и принудить к такому же содействию джигетов». В 1862 году на северных склонах Главного Кавказского хребта шла, по выражению ученого А.В.Фадеева, «ожесточенная борьба буквально за каждую пядь земли абдзахов». Среди посланных меджлисом были 4-5 тысяч убыхов. Объединившись с абадзехами, они нападали на казачьи станицы и укрепления, неся при этом немалые потери. К примеру, участник завоевания Кавказа командир батальона Севастопольского пехотного полка (под началом полковника В.А.Геймана) М.И.Венюков упоминает в своих мемуарах, как летом 1862 года «убыхи из-за хребта проникли на верховья Большой Лабы и разгромили станицу Псеменскую, да и вообще тревожили Верхнелабинскую линию». Однако горцы все более убеждались в невозможности сдержать продвижение русских войск в Абадзехию.

Кутаисский генерал-губернатор Колюбакин сообщал начальнику главного штаба Кавказской армии: «Очевидно было, что противу войск графа Евдокимова, решающих, можно сказать, судьбы Кавказа, соединились, одушевленные беспримерным единомыслием, все живые силы непокорных земель». Видимо, не зря 1862 год был назван одним из участников событий самым тяжелым «в борьбе с туземцами Закубанского края, сделавшим перелом войны на Западном Кавказе». Но перелом этот был однако не в пользу черкесов: уже летом 1862 году колонизация шагнула за реку Белую, в Абадзехию (возведена станица Пшехская), а в 1863 году было занято войсками и колонизировано пространство между Белой и Пшишем, с одной стороны, и Адагумом и Илем — с другой.

С мая 1862 года колонизация захваченных у горцев земель и, следовательно, их выселение приняли официальный характер. Но исполнение плана Евдокимова началось, как известно, еще год назад, а точнее - даже с лета 1860 года. В 1860-1861 годах войска занимались рубкой просек, прокладкой дорог, которые должны были соединить будущие станицы между собой и с уже существовавшими, подготовкой местности под поселения, огораживанием станиц и постов, устройством мостов, а также «истребляли остатки аулов» (чтобы горцам некуда было возвратиться). Короче, велись подготовительные работы для заселения предгорий летом 1861 года новыми казачьими станицами.




Оставить комментарий

    • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
      heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
      winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
      worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
      expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
      disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
      joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
      sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
      neutral_faceno_mouthinnocent
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив
Обращение Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина к народам Кавказа 18 мая 1994 года 12:29 Пятница 0 6 218 Обращение Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина к народам Кавказа 18 мая 1994 года Обращение Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина к народам Кавказа Уважаемые соотечественники! События более чем вековой давности возвращают нас к далеким годам, когда в борьбе за Кавказ
Куда делся кавказский обычай не хвалить своих собственных детей? 10:45 Понедельник 0 2 353 Куда делся кавказский обычай не хвалить своих собственных детей? Когда-то на всем Кавказе действовал жесткий запрет на похвалу своих детей. Я помню тех аульских стариков, которые замолкали и поджимали губы, когда кто-то начинал хвалить их сыновей. Они никогда не
Делова Л. А. : К вопросу о миграционных процессах в Республике Адыгея 09:22 Суббота 0 2 154 Делова Л. А. : К вопросу о миграционных процессах в Республике Адыгея Распад Советского Союза и последующая трансформация социально-экономической жизни в Российской Федерации привели к резкому изменению демографической ситуации и новой волне миграции на всей территории