Легенды Шапсугии - Предание об Ахыне и его Священной Корове

Ахын - покровитель стад. Предание об Ахыне гласит, что каждый год Ахын посылал белую корову из Абхазии к Абадзехам, адыгам и убыхам, которые жили в лесах, называемых Тхачег.

Посланная корова шла обыкновенно одна, и её из всех аулов по пути встречали с хлебом и чёрными козами старшины аулов. Хлебом кормили священную корову, а коз закалывали для жертвоприношений в честь покровителя стад Ахына.

Эту корову по преданию сам Ахын стал посылать в леса Тхачег вследствие следующего события. На один из аулов Абхазии неожиданно напали враги, пришедшие с юга и обрушились всею своею силою на неподготовленных и безоружных жителей. Неравный бой был скоро окончен и враги отдыхали в саклях побеждённых, потом они ограбили всё, что только представляло в их глазах какую-нибудь ценность, и навьючили на лошадей, а тех из жителей аула, которые остались о живых, главным образом женщин, детей и немощных стариков, сделали своими пленными; в цепях эту живую добычу угнали из разорённого аула по направлению к священной роще Тхачег и там остановились отдыхать и праздновать свою победу.

Во время пира враги всячески издевались над несчастными пленниками и в довершение всего заставили их танцевать, не разбирая при этом ни возраста, ни пола. Для побеждённых эти принудительные танцы казались ужаснее всего, потому что роща, где враги пировали, была посвящена Ахыну; и танцы в таком месте казались кощунством. В это время враги стали принуждать к танцам одну пленную женщину из рода Дзибе, которая была беременна. Возмущённая таким издевательством, пленница в порыве негодования против своих врагов в отчаянии воскликнула: «О Ахын! Я верная твоя поклонница! Спаси меня от предстоящего мне позора и накажи моих врагов! Я клянусь тебе, что я и весь мой род навеки будем чтить тебя!».

Едва пленница произнесла последнее слово, как земля заколебалась и разверзлась. Ошеломлённые и испуганные враги бросились искать спасения в бегстве, но земля поглотила их, так что не осталось в живых ни одного.
Спасённые так чудесно пленники немедленно сняли с себя цепи и верёвки, которыми были обвиты их тела, вознесли благодарственную молитву Ахыну и возвратились в свой разорённый аул счастливые и довольные, прославили и благословили спасшего их Ахына. И вот с этого времени род Дзибе начал ежегодно отдавать в жертву Ахыну одну корову из своих стад. Предание говорит, что Ахын сам намечал для себя корову и всегда белую, ещё не тельную, и корова в известное время сама возвещала жителям аула своим особым мычанием, что настало ей время идти в жертву Ахыну. Тогда все члены семейства Дзибе собирались в хлев с молитвами, обмывали корову молоком и выпускали за ограду. Шедшую корову никто из встречных не смел, ни останавливать, ни трогать, и горе тому, кто решился бы это сделать. Она шла всегда одна, необыкновенно легко и быстро, а все жители аула шли за нею, причём всякий встречный, чем бы ни был он занят, бросал свою работу и с почтением примыкал к процессии. Священная корова всегда шла прямо, не обходя ни обрывов, ни быстрых рек: обрывы и реки она легко (словно на крыльях) перелетала, так что народу трудно было следовать за нею, и они старались окольными путями, переправляясь через реки и минуя овраги, поспешить к лесу Тхачег, не теряя её из виду.
Так шла корова не отдыхая, до самой реки Шахе, т.е. до того места, где начиналась священная роща Тхачег. Там она спокойно ложилась на зелёной траве, под сень священных деревьев и терпеливо ожидала своего конца.
В этом месте, под огромным священным ореховым деревом, был врыт в землю большой медный котел, предназначенный для варки мяса этой коровы. Этот котёл был пожертвован пленной женщиной из рода Дзибе за своё спасение.

Когда все собирались в священную рощу, то старшие из рода Дзибе возносили молитвы к Ахыну, потом закалывали обречённую корову, свежевали и нарезанным мясом наполняли котёл, когда же мясо было сварено, начинался пир. Еду запивали бузой, черпая её железным ковшиком, привешенным к ореховому дереву. При этом первый кусок мяса клали под священное дерево для своего покровителя Ахына. Остатки мяса oт пира бедняки забирали с собою, кроме положенного под священное дерево.

И вот раз один бедняк, не удовлетворённый остатками мяса, из жадности похитил неприкосновенный кусок. С тех пор прогневанный Ахын перестал намечать себе жертву, и белая корова более не приходила в священную рощу Тхачег мез.
(Фольклор адыгов в записях и публикациях. Кн. 2-я. Стр. 221-223).

Интересно в какую же эпоху складывались эти легенды? Чувствуете дремучую языческую старину? О каких «завоевателях с юга» могла здесь идти речь? Ими вполне могли быть турки, генуэзцы; могли быть также воинственные греки-ахейцы; но могли бы быть и агрессоры самых отдалённых эпох вплоть до киммерийцев, некогда также «хозяйничавших» здесь.

Сказания самых древних эпох вполне имели возможность сохраниться в более поздних интерпретациях. Тем не менее, налицо здесь несомненный факт оттеснения древнейшего на нашей планете кавказо-иберийского этноса вглубь гор. Примечательно, что на севере аула Большой Кичмай расположен хребет Сончтх (Шьэуныч), что в переводе означает Хребет сванов (адыги в старые времена называли сванов Сонэ). Что могли здесь делать сваны, этот наиболее близкий пиренейским баскам иберийский народ, оттеснённый ещё в глубокой древности в высокогорную Сванетию и сохранивший самобытный язык и культуру только благодаря удалённости и труднодоступности этой маленькой страны. В более доступных местах происходил древний как мир процесс ассимиляции. Начинаясь войной, этот процесс часто заканчивался, как говорят «честным пирком да за свадебку». Возникал симбиоз племён, впитавших в себя общие языковые, религиозные и культурные соки. Так возникли, например, европейские кельтиберы (иберы + кельты-кимры) , так возникли кавказские северные осетины (кавказцы + киммерийцы, скифы, сарматы, аланы-иранцы); а также племена убыхов-садзов, живших некогда на побережье (в частности, интересного союза племен, когда-то называвшегося Ардона).

Анна Кирикова - ИА НатПресс (г. Туапсе)