Женская красота глазами адыгов

Генезис эстетической оценки восходит к мифологическому времени первотворения, когда формируются космогонические представления. Греческое слово «космос» означало прежде всего «порядок», «упорядоченность». Вместе с тем оно включает в себя и такие смысловые компоненты, как «наряд», «украшение», «краса». То есть красота изначально объединена с гармонией...
Сегодня мы поговорим о том, что пленительно, привлекательно, прелестно, словом, что есть женская красота в мировидении и мироощущении адыгов. «Си хъыджэбзыфэр уэ птек1уэдащ» – «Свой вид-облик девушки я растратила из-за тебя, спала я с лица», – сетует девушка в лирической песне 30-х годов прошлого столетия. Что же включает в себя этот самый вид-облик девушки?
Броская красота не приветствовалась адыгами. Девушки, затмевающие собой солнце – персонажи сказок. В жизни же искали тех, кто излучает спереди мягкий полнолунный свет, сзади – нежное мерцание звезд в безлунную ночь – «зыкъигъазэмэ мазэгъуэу, зигъэзэжмэ мазэххэу». Красота девушки в целом сравнивалась с красотой ласки – «ужьэм хуэдэу», глазом сокола – «къаргъей нэ кIуэцI». Приятная наружность уподоблялась только что оформившейся из цыпленка молодой курочке – «джэд анэщIэ пасэ». По представлениям адыгов, в образе девушки должны были гармонично сочетаться и угадываться заложенная в ней с рождения кротость и наращиваемая ею с взрослением внутренняя сила – «щхьэнтэм щытескIэ тхьэрыкъуэу, зиукъуэдиямэ аслъэну» – «сидит на подушке – голубка, привстанет – львица».
Теперь подробно о составляющих женской красоты.

Тело
Оно считается пропорционально сложенным, если кончики большого и указательного пальцев правой руки сходятся на запястье левой руки. В два таких измерения должна укладываться шея, в четыре – талия.
Разумеется, тело, отвечающее этим параметрам – стройное. Последнее адыгами обозначалось посредством ряда сравнений: «псырылъэ илъэфа» – «пропитанная расплавленным воском тонкая конопляная нить»; «псыпцIэкъамылу иша» – «стройный болотный камыш»; «дыщэч хэлъэфа» – «вытянутая золотая нить (для вышивания)». Стройность и худоба у адыгов понятия не тождественные:
– «уэдыр Iушэщ, лыр дахэщ» – «худоба
– невзрачна, мясо – красиво» (дословно).
Адыги в прошлом знали и различали два вида ваты: крымская и калмыцкая. Первая, если судить по описаниям, была необычайно мягкой, вторая – в превосходной степени белой. Эти свойства и качества неизменно фигурируют при описании мягкости женского тела, подушечек пальцев – «кърым бжьэхуцу», «бжьэхуцыху Iэпэу» и для передачи их белизны – «калмыкъ бжьэхуцу». Мягкость и нежность тела вместе взятые передаются адыгами сравнением с пеной молока – «шэ тхъурымбэм и щIыгъэу».
В целом красота женского тела заключалась в его воздушности и легкости. И вся эта нематериализованная красота передавалась очень емким адыгским словом «ущызыкIэщIэплъу» – буквально: «прозрачная плоть».

Волосы
– «Щхьэц дахэр бзылъхугъэм и ны-
къуэщ» – «красивые волосы – половина женщины», – говорили адыги. Волосы должны отвечать следующим параметрам:
– а) длина – как минимум они должны доходить до икр – «лъэнкIапIитIым нэсу», длина же до пят была желаемой «лъэдакъэпитIым нызэдэтеуэу»; б) цвет – чаще воспевались волосы цвета осенней ежевики – «бжьыхьэ мэракIуапцIэ». Часто фигурируют в фольклоре и девушки с волосами цвета белого золота – «дыщэху», золотисто-желтого шелка – «данагъуэ». Русые волосы были у народа не в почете и они презрительно сравнивались с белесыми «волосками» дыни – «фонащэцу сырыху»; в) густота – волосы должны были быть очень густыми, что передавалось сравнением с гривой льва – «аслъэным и сокуу»; с густым непроглядным болотным камышом – «псыпцIэхэкIкъамылу щхьэкIапцIэ»; шелковистость определялась следующим способом: густые длинные волосы перехватывались одной рукой посередине и поднимались до лопаток. При разжатии пальцев они должны были выскользнуть из ладони под тяжестью собственного веса. И это обозначалось адыгами выражением «IэкIуэцIырыж» – «скользящий
через ладонь».
А теперь об одном редком явлении, придающем, по мнению адыгов, особый шарм волосам женщины. Представьте себе плотно собранные на затылке густые волосы. При этом, начиная от надбровий, из гладкой поверхности волос выбиваются две волнистые пряди. Они часто становились объектом воспевания – «дыщэхуурэ си нэжьгъуцитIыр тхьэкIумэкIитIым ныдызоупщIэ» – «золотисто-светлого цвета две пряди волос заправляю за уши».

Брови
«Дахэр зыгъэдахэр и набдзитIщ» – «красивая красива своими бровями», – говорили адыги. Густые, сросшиеся на переносице брови считались достойным украшением грозного мужчины. В случае же с женщиной ценились брови вразлет подобно хвосту ласточки – «и набдзэкIитIыр пцIащхъуэкIэу». При этом по форме они должны были напоминать полумесяц – «зи набдзитIыр мазэм и ныкъуэ», «мазэ къурашэ».
Ресницы
Они уподоблялись плавно загнутой кверху каемке листа крапивы во второй половине лета – «и нэбжьыцыр пшынэсу» – говорили бжедуги.

Глаза
Больше всего обращали внимание на цветовую гамму радужной оболочки. Вопреки заблуждению о большой распространенности черного цвета глаз наши предки чаще видели вокруг себя кареглазых женщин. Подобный цвет глаз поэтично сравнивался с соцветием мяты (позднелетним, когда цветок был близок к увяданию) — «бэрэтIинагъуэ». В арсенале элементов образостроения адыгов есть одно подзабытое слово для обозначения светло-карих глаз с черными крапинками – «нэгей». Черные глаза сравнивались с ежевикой – «мэракIуапцIэ», иссиня-черный цвет напоминал адыгам ту же ежевику, но уже в позднеосенний период – «бжьыхьэ мэракIуапцIэ».
Обращали внимание и на взгляд. Он не должен быть лучистым. Предпочтение отдавалось томному, устало-нежному взгляду, который передавался как «лоскут серебра» – «и нэхэр дыжьын бзыхьэхуэу». В окружающей действительности адыги нашли явление, посредством которого можно передать приветствуемый взгляд «с поволокой» – представьте себе слабый молочный налет на ягодах терновника – «пыжьынэ». И, наконец, наши предки оттенили черноту радужной оболочки от белизны белка глаз через следующую картину: «терн, упавший в молоко» – «шэм хэхуа пыжь». Обладательниц широко открытых круглых глаз считали предрасположенными к флирту.

Лицо
Оно должно отвечать следующим требованиям: белизна – «напэхуу» (светлолицая); нежность – «шатэ цIынэу» – подобно только что снятым сливкам; гладкость – «шэхуфэ» – как поверхность застывшего воска; тонкость кожи лица – «мыIэрысафэ нэкIу» – подобно кожуре яблока; цвет – легкий румянец, который можно получить при сцеживании в одну емкость крови и молока – «шэрэ лъырэ щызэхэшауэ».

Нос
Здесь мы располагаем описанием только того, что считалось некрасивым: длинный заостренный нос – «чыныпэ» – «кончик волчка»; сильно выдающаяся худая спинка носа напоминала адыгам плоскую грудь очень худой курицы – «джэдыбгъэ уэду пэ бгъузэ».

Губы
Обращали внимание прежде всего на цвет губ. Если относительно волос и радужной оболочки глаз предпочиталась превосходная степень цветовой насыщенности, то здесь приветствовались полутона – цвета недозрелого арбуза, вишни – «хъарбыз ныкъуэхъу, балий ныкъуэхъу». Часто воспевались и обладательницы губ светло-рыжего цвета – «данагъуэ Iупэ». Не оставляли без внимания и полноту губ. Нормально сомкнутые губы не должны были выглядывать из-под вдоль приставленного к ним указательного пальца. Очень полные губы вызывали у адыгов неодобрение и обозначались ими как «джэд нэгэгъу» – «вывернутый наружу желудок курицы».

Зубы
И цвет, и ширину, и высоту, частотность зубов девушки обозначали лишь одним сравнением с зубами ягненка – «щынэдзэ».

Шея
Идеальная девушка – обладательница длинной журавлиной шеи – «къруупщэ». Желаемый белый цвет передавали сравнениями с чайкой – «хы тхьэрыкъуэу пщэху», белогрудой лисой – «бажэ жьэгъуху». Образно передавалась тонкость кожи на шее – «джийм ежэх псыр плъагъуу» – «когда она пьет воду, видна струя, проходящая через гортань».

Грудь
Белогрудый детеныш лани – «бланэм и шкIащIэу пщащэ бгъэгуху» –
именно так представляли себе адыги девичью грудь.
Девочек с 8-10 лет облачали в корсеты – «куэншыбэ». В кунсткамере, начало которой положил еще Петр I, находятся два корсета черкешенок, объем которых составляет 48 и 52 см соответственно.

Походка
Если судить по тому, как дифференцированно подходили адыги к походке, она, безусловно, занимала важное место при составлении представления об идеальной девушке. Походка должна быть:
– величаво-надменной, как у лося – «къумыхужьмэ и бжьоууэ укIуэкIафIэт»;
– изящной, как у лани – «бланэм хуэдэу кIуэкIэ дахэ»;
– плавной, как ход лодки по морю (шапсуги).
У кабардинцев бытовало особое определение «гуащэ кIуэкIэ» – походка княгини. Она уподоблялась гусыне, плывущей по спокойной воде, – «псы хуэм ес къазу».
Обращалось внимание и на мягкость, легкость поступи – «джэдум хуэдэу щабэрыкIуэу» – «ступает мягко, подобно кошке», – говорили адыги.
С походкой девушки связана реализация народом универсального мотива «принцессы на горошине». По преданию, когда в традиционном обществе возникали сомнения относительно происхождения девушки, в одну ее обувку незаметно подкладывали тоненькую стельку. Затем, наблюдая за ней, замечали, если она слегка прихрамывает...
Подробно останавливались и на изъянах походки:
– высокое вышагивание – «гъатхэ кърууэ мэбакъуэ» «вышагивает, словно журавль по весне»;
– широкий шаг – «и лъэбакъуэм шыжь доущ» – «за ней коняга поспевает только рысью»;
– ходьба вперевалку – «бабыщ зекIуэкIэ» – «подобно утке»; «шыбзыжь кIуэкIэу зощатэ» – «переваливается с боку на бок, как старая кобыла»;
– неровный шаг – «шыхъужь зекIуэкIэ» – «дергается, словно старый мерин».
В связи с походкой вспоминается эпизод из жизни Хымсад – дочери последнего верховного князя Кабарды Джанхота Кушука. Когда ее после Тотлостанова насильно отдали замуж за ногайского мурзу, многое в своей жизни ей пришлось поменять. Больше всего она переживала из-за того, что вынуждена была поменять походку. «Будучи замужем за Тотлостановым, пространство от дальнего угла комнаты до двери я проходила за полдня, когда меня отдали старому ногайцу, мужицкий мерин за мной не поспевает», – сокрушалась она.
Народ, который выстроил эту стройную эстетическую систему, обратил внимание на то, что между физиологическими параметрами и чувствами далеко не всегда прослеживается причинно-следственная связь. «ЗэгуакIуэр дахэщ», «псэм фIэфIыр нэм фIэдахэщ» – «К кому лежит (предрасположена) душа – та и красивая» – так можно перевести эти изречения. «Дахэр зыгъэдахэр и щэнщ» – «Красивая красива характером» – добавили адыги к вышесказанному. Также было замечено, что эстетическая категория не несет в себе функциональной нагрузки.
Представляет интерес и пословица, посредством которой народ отозвался на то, что красота – явление преходящее: «Фыз дахэ тхьэмахуэ фызщи, фызыфI ныбжьырей фызщ» – «красивая жена – жена на неделю, хорошая жена – жена на всю жизнь».
И последнее. Народ, который со времени своего становления стихийно-материалистически осваивал окружающую действительность, выстроил свое мирообъяснение и выработал свой уникальный способ самоорганизации и саморегуляции общественной жизни – морально-этический кодекс «адыгэ хабзэ». И в этом заключалась его самодостаточность.
Подготовила Диана Машезова (по материалам этнографа Аслана Ципинова).


Диана Машезова