Каким на самом деле был Настоящий Мюнхгаузен?

Барон Мюнхгаузен давно стал литературным персонажем. И как-то забылось, что в XVIII веке существовал вполне реальный человек - барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен. И этот человек состоял на русской службе. И самые яркие события его жизни произошли именно в России.

КОРНЕТ КИРАСИРСКОГО ПОЛКА

В XIII веке рыцарь Гейно ходил в крестовый поход. А пока он ходил, все его сыновья и внуки умерли бездетными. Остался только один, да и от того мало толку - он монах. Детей у него быть не может.

Чтобы род не угас, монаху разрешили вернуться к мирской жизни. Видимо, бывший монах с энтузиазмом наверстывал упущенное по женской части, поскольку от него пошел многочисленный род Мюнхгаузенов. Munchhausen в переводе на русский - «дом монаха». Иначе говоря, монастырь.

В XVIII веке Мюнхгаузены получили баронский титул. Носил его и Иероним Карл Фридрих, родившийся пятым ребенком в семье подполковника.

Уже в четырехлетием возрасте он остался без отца. Мать распихала детей пажами к разного рода владетельным особам, которых в тогдашней Германии хватало с избытком.

Иерониму достался герцог Брауншвейгский. У герцога был сын - Антон Ульрих. Он жил в России. Его вызвала туда императрица Анна Иоанновна, чтобы женить на своей племяннице Анне Леопольдовне.

Приехав в Россию, Антон Ульрих отправился воевать с турками. Под Очаковом у него погибли два пажа. Он попросил прислать с исторической родины новых пажей. К нему отправили 17-летнего Иеронима Мюнхгаузена.

«Я выехал в Россию верхом на коне. Дело было зимою. Шел снег», - так начинаются «Приключения барона Мюнхаузена». Разумеется, барон не въезжал в Петербург на санях, запряженных волком. Въехал в обычной почтовой карете. И вроде бы вместе с Антоном Ульрихом сражался против турок.

«В боях я, конечно, отличался отчаянной храбростью и впереди всех налетал на врага». Увы, историки сомневаются, что он вообще участвовал в русско-турецкой войне. Правда, после нее началась русско-шведская, но здесь полная ясность. «Мюнхгаузен находился в Риге при оставшей от того полку команде и в кампании не был», - говорится в документах Военной коллегии.

Но мы забежали вперед. В 1739 году барон Мюнхгаузен переводится из пажей в армию - поступает корнетом в Брауншвейгский кирасирский полк, шефом которого

- и это вполне логично -состоял Антон Ульрих Брауншвейгский. Кирасиры - это престижно, это почти гвардия. Большинство офицеров

- иностранцы, что, конечно, удобно для Мюнхгаузена, который «по руски только говорит», то есть писать не умеет.

ВСТРЕЧА С ПРИНЦЕССОЙ

Тем временем состоялась свадьба Антона Ульриха с Анной Леопольдовной. У них родился сын - Иоанн, который в двухмесячном возрасте взошел на престол. Анна Леопольдовна превратилась в правительницу, а Антон Ульрих - в генералиссимуса. Его бывший паж тут же получил чин поручика, в обход других претендентов.

Перед бароном открывались блестящие перспективы. Ведь карьеры в России того времени делались не менее сказочные, чем любые рассказы Мюнхгаузена. А у него покровитель - генералиссимус и царский папаша.

Фортуна отвернулась от барона. Елизавета Петровна свергла Брауншвейгскую династию и сама уселась на трон. Мюнхгаузену еще повезло, что он не угодил в ссылку. Но карьера, разумеется, застопорилась. Следующего чина ему пришлось ждать 10 лет.

Впрочем, был в российской жизни барона еще один момент, когда удача могла повернуться к нему лицом. В 1744 году он, поручик Кирасирского полка, встречал в Риге едущую в Россию принцессу Софию Августу Фредерику Ангальт-Цербтскую. Проще говоря, будущую императрицу Екатерину II. «Я очень хвалила виденные мною войска и в особенности кирасирский полк, который действительно чрезвычайно красив», - писала мать Екатерины.

Надо сказать, что чрезвычайно красив был и Мюнхгаузен. Высокий, статный, с правильными чертами лица, совсем не похожий на субтильного старичка с эспаньолкой, каким его обычно изображают. Екатерина любила красивых мужчин. И конечно, через много лет барон рассказывал небылицы, как она заметила его и отличила. И как между ними что-то было. В это, кстати, верили. Репутация Екатерины II не позволяла усомниться в словах барона.

Но снова - увы. Принцесса лишь взглянула на него и в лучшем случае улыбнулась. Зато он в Риге присмотрел себе жену -местную дворянку Якобину фон Дунтен.

БАЙКИ В ОХОТНИЧЬЕМ ПАВИЛЬОНЕ

В 1750 году барон Мюнхгаузен получил, наконец, долгожданный новый чин - ротмистра. И тут же взял отпуск и укатил в Германию «для исправления крайних и необходимых нужд». Нужды заключались в том, что он делил с братьями наследство. В Россию он больше не вернулся. Мюнхгаузен хотел, чтобы ему оформили отставку, как положено - с пенсией и с производством в следующий чин. В Военной коллегии заявили, что для этого он должен вернуться в Россию и там подать прошение. В конце концов его уволили с русской службы как самовольно ее оставившего. Безо всякой пенсии.

Однако и имеющимся чином Мюнхгаузен чрезвычайно гордился. И во всех официальных документах называл себя ротмистром российской
армии. Барон вообще всегда вспоминал о России с любовью и теплотой.

С тех пор до самой смерти он жил в Боденвер-дере, своем родовом поместье. После Петербурга саксонская глушь нагоняла тоску. Правда, даже здесь в жизни барона находилось место приключениям, хотя и без подвигов.

Однажды он решил построить мост через реку, чтобы удобнее было добираться из поместья в ближайший город. Однако бургомистр запретил строительство. Он говорил, что, построив мост, его нужно будет охранять, а денег для этого нет. Но Мюнхгаузен не зря много лет прожил в России. Он хорошо усвоил российские нравы. И, естественно, наплевал на какого-то там бургомистра. Тогда возмущенные горожане, вооружившись топорами, пришли и разрушили постройку. Такое вот бесславное приключение.

Барон охотился, но разве можно сравнить охоту в Саксонии с русской охотой, про национальные особенности которой даже фильмы снимают. Но все-таки он построил себе охотничий павильон, в котором собирал друзей и за пуншем травил байки. Про полет на ядре. Про лисицу, которая выскочила из своей шубы и убежала нагишом.

«Обычно он начинал рассказывать после ужина, закурив свою огромную пеньковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша, - вспоминает один из слушателей барона. - Он жестикулировал все выразительнее, крутил на голове свой маленький щегольской паричок, лицо его все более оживлялось и краснело, и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии».