Война на Черном море. Как сопротивлялись шапсуги?

В общей структуре быстро складывавшегося этносоциального организма предполагалось, что в совет конфедерации войдут 16 тфокотльских старшин, по два от каждой ветви. Уорки отстранялись от вершин власти. Сложение подобного коллективного руководства отражало две тенденции: становление политических институтов на базе общинной организации и этнического единства и развитие оборонительной реакции этноса в антироссийском движении. Все, что относилось к данной ветви политогенеза, имело место в период пика военного противостояния при наличии ряда военных успехов горцев в 1830–1840-х годов и в период Крымской войны. Между тем именно демократически-общинное начало общественной жизни абадзехов, натухаевцев и шапсугов было способно ослабить действие второго фактора политогенеза. В силу того, что каждое тфокотльское семейно-родственное объединение существовало благодаря двум видам деятельности: военной, что интенсифицировало столкновения с войсками и казачеством, и мирно-хозяйственной, что предполагало заинтересованность в обмене товаров, тенденции сопротивления сосуществовали с тенденциями сотрудничества с русскими. Поэтому решения народных собраний имели часто противоречивым характер. Военно-политическая обстановка на Северо-Западном Кавказе не создавала более сильного стимула для политической активности у адыгов, чем вооруженная борьба с российской экспансией. В данном направлении можно говорить о таких линиях политогенеза, как стремление возглавить процесс этнополитической консолидации представителями дворянско-княжеских кругов и привлечение во власт ь людей иноэтничного происхождения (как, например, лидер имамата Магомет Эмина). Таким образом реализовывались тенденции единоначалия, в объединительных процессах более действенные, чем демократизм народных собраний. Но одновременно фактор жесткости во внутриполитической деятельности существенно усиливался. В политической активности элиты, в том числе адыгского традиционного социора, личностные характеристики более заметны. Низовой уровень политической активности, создающей предпосылки внутрисоциального доминирования, демонстрирует фигура «льва Черкессии» — Кизилбеча Шеретлука. Как писал о нем Хан-Гирей, «не почитавшись никогда ни умным, ни общественным человеком, он пользовался удивительным влиянием на шапсугов, когда надобно было действовать вооруженной рукой... Несколько удачных набегов... , несчастные случаи с другими предводителями утвердили суеверный шапсугский народ в том, что без Кизилбеча никакое военное предприятие не может кончиться счастливо... Огромный рост, громкий голос, дерзкие и грубые ухватки, все в нем соответствовало бурной, беспечной, удалой жизни.. . Он был поклонник старинной шапсугской жизни, грубой, но раздольной». Когда дворяне упрекали Кизилбеча в том, что он берет с собой в набег тфокотлей, он отвечал, что делает это для истребления непокорных общинников, ради мести за изгнание дворян. Характеризуя политическую активность «льва Черкессии», можно употребить определение террор, как цель и средство, террор, направленный вовне и во внутрь, но террор, освященный обычаем и создающий предпосылки для консолидации общества. Следующий уровень представляет фигура Бесльний Абата, из самого сильного дворянского рода Шапсугии — Абатов, находившихся в соприсяжничестве (неродственном единстве) с самым мощным тфокотльским кланом Шапсугии — Кобле. По свидетельств у того же Хан-Гирея, Бесльний Абат имел «беспокойный, ненасытный, честолюбивый характер, ум, сжатый местными обстоятельствами, но обширный в намерениях». Он «получил непреодолимую страсть к общественным делам, относящимся даже к целому краю». «Этот человек может на все решиться». «Он не забывал утраченной власти своего сословия, с ненавистью взирал на своевольства народа». Ему были свойственны «коварная мстительность и успехи в интригах», «щедрость, гостеприимство, учтивость, постоянная любовь к славе». Политическая активность Б. Абата — насильственное подчинение, консолидация мечом, установление военно-феодальной диктатуры. Вдохновленный приемами управления, принятыми в Турции и Египте, Б. Абат имел что-то вроде проекта реформ, предусматривавшего превращение народного собрания в постоянный орган власти, но предполагал при этом главенство дворянского сословия. Благодаря личной активности и происхождению он становится фигурой национального масштаба. Однако его успехи парализуются возрастающим ответным сопротивлением общинников и оскорбленных им дворян; в масштабах этноса прямое насилие не срабатывает, статус его родственной группы не дает достаточного харизматического положения.