"Неохотница смотреть смерти в глаза": мнения русских офицеров о храбрости горцев в XIX веке

Сегодня храбрость горцев, которую они проявили в боях с русскими войсками в ходе Кавказской войны (1817 - 1864 годы), является практически аксиомой. Хорошо известно, что ею восхищались многие русские офицеры из числа воевавших в тот период на Кавказе. Их слова разошлись на цитаты и довольно часто мелькают в самых разных статьях и дискуссиях на любые темы, так или иначе затрагивающих историю Кавказа. Так, в полном восторге от храбрости и благородства горцев был Ф. Торнау, писавший, что "Как противники чеченцы заслуживали полное уважение, и никакому войску не было позволено пренебрегать ими посреди их лесов и гор. Хорошие стрелки, злобно храбрые, сметливые в военном деле подобно другим кавказским горцам они ловко умели пользоваться для своей обороны местными выгодами, подмечать каждую ошибку нашу и с неимоверною скоростью давать ей гибельный для нас оборот"(Торнау Ф. Воспоминания кавказского офицера). Восторгался ими и казачий генерал И. Попко: "Черноморское войско, поселенное на правом крыле Кавказской линии, имело против себя в шапсугах и других черкесских племенах лучшую в мире легкую конницу. В голове этих племен стояло дворянство, беспокойное и алчное, гордое и храброе, как феодальное дворянство средневековой Европы" (Попко И. Пешие казаки // Военный сборник, 1860 год). А В. Броневский, историк донских казаков, в 1834 году прямо признается в любви к ним, хотя образ, нарисованный историком, весьма противоречив и должен насторожить любого стороннего наблюдателя этой "любви": "я люблю черкесов, ибо со многими пороками они еще храбрее турок; люблю смотреть на них, потому что они очень статны, развязны и щеголевато одеваются; люблю их за то, что они ... не либеральничают, и, подобно революционным рыцарям, не ищут власти... Черкесы отличаются излишеством всех пороков и добродетелей... Они серебролюбивы и умеют переносить бедность, коварны и верны дружбе до великодушия, злобны против врага, но в домашнем быту кротки, гостеприимны; любят свободу и терпят тиранов" (Броневский В. Поездка на Кавказ).

Однако вероломство горцев, способность убить ничего не подозревающего и доверяющего им человека, также хорошо известна. Очень ярко это отразил А. Бестужев-Марлинский в повести "Амалат-Бек": " Конь его (полковника Верховского - ИО), почуяв брошенные повода, ускорил ход и, таким образом, вдвоем с Аммалатом они далеко опередили отряд... Он (Амалат-Бек - ИО) пустил вскачь коня своего, чтобы иметь время справиться с оружием, и вдруг обратился навстречу полковнику, пронесся мимо и стал давать быстрые круги около. С каждым скоком сильней разгоралось в нем пламя бешенства. Ему казалось, что свистящий мимо ушей воздух жужжал ему: "Убей, убей! Это враг твой! Вспомни Селтанету..." Он схватил из-за плеча меткое ружье свое, взвел курок и, ободряя себя криком, поскакал с кровожадною решительностью к обреченной жертве. Между тем Верховский, не питая ни малейшего подозрения, спокойно смотрел на скачку Аммалата, воображая, что он, по напутному обычаю азиатцев, хочет поджигитоватъ. - Стреляй в цель, Аммалат-бек! — закричал он" Бестужев-Марлинский А. Амалат-Бек). И на фоне хорошо известных авторов, прославляющих горцев, существуют и гораздо менее известные мнения их критиков. Так, в противовес "влюбленному" в черкесов В. Броневскому весьма мрачную картину характера горцев рисовал в 1834 году автор описания Кавказа И. Бларамберг: "Так как почва давала им лишь скудное пропитание, они стали добывать необходимое набегами. Нужда породила склонность к разбою и вследствие - взаимную подозрительность, за которой следуют коварство, вероломство, лицемерие, злоба и мстительность" (Бларамберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа). А казачий генерал И. Краснов отзывался о "прославленной храбрости азиатцев" следующим образом: "Азиатские наездники: черкесы, чеченцы и другие горские народы, а также турецкая и персидская конницы, действуют всегда в рассыпную, ездят на проворных и резвых лошадях, стреляют отлично и во многом похожи на казаков. Но, при внимательном рассмотрении дела, можно увидеть, что джигитуют они только издали, нападают более тогда, когда их приманивает легкая пожива, и твердо защищаются только там, где природа предоставляет особенную местность, где скалы, ущелья и леса укрепляют ее для войны оборонительной, а потому прославленная храбрость азиатцев любит стрелять только из-за куста и камня, и вовсе неохотница засматривать смерти прямо в глаза. Конечно, по быстроте своих коней они способны к набегам и часто их производят; но только для хищничества и грабежа, а не в духе благородного партизанства" (Краснов И. О донской казачьей службе // Военный сборник, 1875 год).

Совершенно отличное от многих других мнение оставил и Н. Волконский, описывая т.н. "лезгинскую экспедицию", предпринятую в 1857 году. Но, следует отметить, что говорил он "только о горцах, населяющих Дагестан вообще, большую и малую Чечню". В частности, он писал: "Ни один из наблюдателей, всматривающийся более или менее в быт горцев, не станет отвергать, что фундамент, на котором построена была во время кавказской войны вся жизнь горца - это праздность и авантюризм. Таким образом, если признать за горцем в период войны борьбу за существование, то и эта самая борьба, основанная на ничегониделании и на страсти к приключениям, послужит, вообще незавидною, собственно, с этой стороны рекомендациею для наших бывших врагов. Фанатиков среди горцев весьма немного. Фанатизм составлял преимущественную принадлежность мюридов и лиц, приближенных к Шамилю, который умел, так сказать, наэлектризовать их этим фанатизмом для своих интересов и поддерживать в них опьянение, пока первая неудача не испаряла его... Что горцы ленивы и что они нередко не умели пользоваться благоприятными обстоятельствами в войне с русскими, доказывается тем, что бывали случаи, когда в ночное время они могли бы причинить нам громадный вред и урон, но не делали этого, считая, вероятно, что ночь дана аллахом для успокоения... мы имели дело не с тем врагом, у которого храбрость обуславливается сознанием долга и других каких-либо подобных высоких обязанностей, но заимствуется у единицы влияющей, равно и из источников далеко не безукоризненных, как-то: стремление к наживе, грабежу, авантюризм и пр. Таким образом, минутная удаль, молодечество на авось, урывчатая отвага под влиянием известного толчка со стороны Шамиля или его представителя; наконец, известное кавказскому солдату изречение "некуда податься" - вот достатки, недостатки и обстоятельства, гораздо более присущие кавказскому горцу, чем название "воина", который не напрашивается на опасность, но зато и не отступает перед нею; жертвует для предвзятой цели не только сном и спокойствием, но и жизнью. В сравнении со многими другими, с которыми нам приходилось иметь на Кавказе беседу о горцах, мы думаем о последних значительно лучше. Эти многие другие называли горцев трусами, и в таком заключении опирались на многолетние боевые столкновения с ними. Мы же этого повторять не можем, и, не отвергая в горцах храбрости, обставляем ее лишь теми условиями, на которые указали выше" (Волконский Н. Лезгинская экспедиция (в Дидойское общество) в 1857 году // Кавказский сборник, 1877 год). Следует, полагаю, обратить внимание на то, что Н. Волконский подчеркивает свое "значительно" лучшее мнение о горцах, в отличие от многих других.

Безусловно, полярность подобного рода оценок в значительной части обуславливается попыткой русских офицеров и исследователей понять другую культуру, и такая попытка не могла не иметь известных ограничений и заблуждений. Лучше всего об этом сказал А. Бестужев в "Рассказе офицера, бывшего в плену у горцев": Вообще мы, европейцы, всегда с ложной точки смотрим на племена полудикие. То мы их обвиняем в жестокости, в вероломстве, в хищениях, в невежестве. Бог весть в чем! То, кидаясь в другую крайность, восхищаемся их простотой, гостеприимством - и не перечтешь какими добродетелями. То и другое напрасно... судить их по себе … великая ошибка". Поэтому, восторгаясь храбростью и благородством горцев в Кавказской войне, следует помнить и слова упомянутого выше Н. Волконского : "не отвергая в горцах храбрости, обставляем ее лишь теми условиями, на которые указали выше".

Об оценке русскими офицерами поляков в восстании 1863 - 1864 годов вы можете прочитать здесь.

Об оценке казачьими офицерами венгерской кавалерии в Первую мировую войну вы можете прочитать здесь.

О туркменской кавалерии в середине XIX века глазами русских офицеров вы можете прочитать здесь.

Мы продолжим публикации материалов об оружии и тактике армий разных стран мира и разных веков. Подписывайтесь на канал "Историческое оружиеведение", следите за публикациями, делитесь интересными статьями, ставьте лайки, комментируйте и задавайте вопросы. Это поможет развивать канал!