Караван-сарай – это место, где путник, изнуренный и забывший о пристойных манерах и запахах, разуверившийся, что человек может пересилить собственную природу, позволяет своим волосам и ногтям расти.
Дорога одна позволяет человеку узнать свое естество, так как от начала и до конца сама движется под нами, как резиновая лента под лампочкой в машине статического электричества, лишь для того, чтобы в нашей голове однажды загорелась мысль прозрения. Она неизбежно делает нас одинокими и свободными, превращает телом в животных, а головой – в духов, будит в нас тьму, которая, очнувшись и заполнив наши мысли, воспевает нашу волю. Позволяет нам насладиться пленительной метаморфозой, после которой мы – зверь, глядящий на пустыню глазами суфийского мудреца, видящего в дороге бесконечное испытание, одно из всех не приносящее славы и выгоды даже самому чистому пилигриму.
На дороге мы все равны. И, так как караван-сарай – это часть дороги, первое правило фондука: «никто не может в разговоре отвести взгляд от точки, плывущей к центру горизонта, никто не может смотреть снизу вверх или сверху вниз, каждый может смотреть только перед собой». Даже если кажется, что наш поиск привел нас в логово страха, где, оторвав от горизонта глаза, мы увидим монстра.
Он слышит меня, мои жалобные голоса. Когда я просыпаюсь, эти голоса моих мыслей затихают и постукивают, как камушки в недвижимых пластах бури. Он поглощает этот мир, и мякоть воспалившихся тканей кажется ему нежным зефиром, как кажется варвару лакомством подгнивающий залежалый плод, или медведю сладким – тухлое мясо. Я смотрю в точку на горизонте. Все прозрачные жидкости для смотрящего только вперед превращаются в слезы.
Чалперс проснулся утром с надеждой увидеть мир достаточно схематично, чтобы он смог, не упрощая, его просто описывать. Накануне вечером он продал душу дьяволу в красном бурнусе. И его убеждённость в необходимости этого поступка была абсолютной. Ещё до того, как его диалог с Абу перешел на тему стоимости человеческой души, он сам понял свою главную проблему. Он всю жизнь мечтал написать рассказ. Все его научные талмуды не стоили и строчки того, что он на самом деле хотел создать. Ему нужна одна блистательная строка, всего одна.
Он провел по запотевшему стеклу пальцем, и в подтеке, как в расплавленном хрустальном шаре, перевернулась церковь «Белого голубя». Святой отец появился в свете прожекторов на минарете, и из динамиков раздался его усталый речитатив. Низкорослые мужчины в светлых рясах, с неухоженными бородами и маленькими вязаными кипами на головах потянулись к воротам.
Сразу после распада конфедерации международная общественность, увлеченная разрешением сотни локальных конфликтов, забыла о городе, с которого началось восстание, и который первый объявил о суверенитете, умудрившись не ввязаться ни в одну из кровопролитных войн. Когда дверь захлопнулась за лидерами восстания – власть подобрали главари партии «Белого голубя». Временное правительство тогда удовлетворило все требования соседних государств, абсолютно резонно полагая, что земля в будущем не будет стоить ничего. «Люди все равно не захотят выходить из своих квартир, и через пару лет с неохотой будут выбираться за периметр магазинов и кинотеатров».
Текст: Дмитрий Зуев
Иллюстрации: Пётр Беленок
Источник