Анатолий Владимирович Фурсов: о неравенстве сторон в уголовном процессе, и есть ли шанс это исправить?

Отечественное судопроизводство нуждается в больших переменах, и в частности, таких перемен требует порядок назначения в уголовном процессе судебной экспертизы.

Об этом мы поговорим сегодня с Анатолием Владимировичем Фурсовым, управляющим партнером Московской коллегии адвокатов «Домбровицкий и партнеры».

Анатолий Владимирович Фурсов.

Юрист подчеркивает, что окончательный вердикт суда зачастую зависит именно от выводов экспертного заключения, поэтому недооценивать значимость этой процедуры ни в коем случае не следует. «В современном судопроизводстве используется огромное количество экспертиз - от автороведческой до автотехнической, и от исследования ДНК до исследования содержания записей бухгалтерского учета, и все они могут лечь в основу как обвинительного, так и оправдательного решения суда. Не зря же в профессиональной среде вердикт эксперта именуют «научным приговором», - подчеркивает Анатолий Владимирович Фурсов. – Только вот сторона обвинения и сторона защиты находятся в абсолютно неравном положении: экспертизы назначаются исключительно по инициативе следствия и суда, а адвокат не может получить постановление на проведение необходимого для защиты исследования. Он имеет право всего лишь привлечь к процессу «специалиста», мнение которого процессуально мало что значит».

Звучит нелогично для непосвященных, не правда ли? А все дело в том, что обязанности и права эксперта, приглашенного следователем или судьей, четко прописаны в законе. Ст. 85 ГПК РФ, ст. 57 УПК РФ, а также ряд подзаконных актов, такой, например, как постановление пленума Верховного Суда № 28 от 21 декабря 2010 года, ясно дают понять о широчайших полномочиях эксперта. Он «имеет право знакомиться с материалами дела, относящимися к предмету экспертизы; просить суд о предоставлении ему дополнительных материалов и документов для исследования; задавать в судебном заседании вопросы лицам, участвующим в деле, и свидетелям; ходатайствовать о привлечении к проведению экспертизы других экспертов» и т.п. Как показывает практика, выводы эксперта принимаются судом, и уж тем более присяжными, безоговорочно: зачастую им просто не хватает специальных познаний, чтобы оценить выводы экспертизы.

Специалист же, приглашенный стороной защиты, находится в заведомо проигрышном положении. Во-первых, официально он «не проводит исследование вещественных доказательств и не формулирует выводы, а лишь высказывает суждение по вопросам, поставленным перед ним сторонами», согласно уже упомянутому постановлению пленума Верховного Суда № 28. Во-вторых, специалиста не предупреждают об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения (Ст. 307 УПК РФ), что сразу переводит его в разряд «случайных» людей, непонятно зачем и почему явившихся на процесс. И наконец, как показывает практика, слово эксперта в суде всегда перевесит слово специалиста. Просто потому, что эксперт официально привлечен обвинительной стороной…

А суд и ныне там

Всю картину правового бессилия специалиста, выводами которого только и может оперировать защита, наглядно демонстрирует Ст. 58 УПК РФ – перечисление возможностей данного субъекта начинается с фразы о том, что специалист «вправе отказаться от участия в производстве по уголовному делу, если он не обладает соответствующими специальными знаниями». Практически, им же и заканчивается… Именно это неравенство процессуального статуса субъектов, дающих свои заключения, зачастую приводит к такому количеству судебных ошибок, которые мы наблюдаем сейчас. Кстати, по букве закона адвокат все же имеет некий шанс на объективную экспертизу: он может добиваться привлечения к процессу конкретного эксперта, в профессионализме и объективности которого никто не сомневается. Однако на практике этот шанс исчезающе мал: подобное ходатайство практически никогда не рассматривают всерьез.

Анатолий Владимирович Фурсов цитирует п.2 Ст.187 ГПК РФ: «Экспертиза оценивается судом наряду с другими доказательствами и не имеет для суда заранее установленной силы». И комментирует: «На самом же деле, и это подтвердит вам любой практикующий юрист, именно заключение эксперта зачастую перевесит все иные, собранные в деле, доказательства. Говоря простым языком: на чьей стороне экспертиза - тот и прав. А она чаще всего оказывается на стороне обвинения. Потому не нужно быть прорицателем, чтобы понять, в чью сторону вернее всего склонится мнение суда». Так неужели нет надежды на то, что состязательное судопроизводство и равные права сторон в суде станут обыденной практикой?

В конце 2019 года В.В. Путин встретился с Советом по правам человека. Итогом этой встречи стали президентские поручения, в число которых вошло и указание рассмотреть возможность наделения адвокатского корпуса правом назначать судебную экспертизу. Об этой давно назревшей проблеме президенту доложил член Совета Генри Резник, который в особом представлении не нуждается. Известный адвокат был назначен главой рабочей группы, состав которой волен формировать сам; срок исполнения - 1 июля 2020 г. На данный момент ни о каких подвижках в этом вопросе широкой общественности неизвестно, что разумеется, можно списать на общую стагнацию в эпоху пандемии. Или – на прямое указание, содержащиеся в поручении, о том, что рассмотрение вопроса должно проходить в тесной связке с Верховным судом, Генеральной прокуратурой и Следственным комитетом. Вероятно, договаривающиеся стороны пока не смогли прийти к консенсусу… Каждый волен трактовать события по-своему, но на данный момент никакой ясности не наступило.

«Суд скорый, правый, милостивый, и равный для всех»

Для тех, кто продолжает верить, будто порядок назначения экспертизы в суде – всего лишь пустая формальность, полезным будет узнать, что только за год нашими судами рассматривается порядка 900 тыс. уголовных дел, в орбиту которых вовлечены более 1 млн. граждан. А число жалоб и ходатайств, поданных в ходе досудебного расследования, и вовсе поражает воображение: около 2 млн 800 тыс. И многие подобные обращения содержат в себе претензии именно к экспертизам. Поэтому юрист Анатолий Владимирович Фурсов, целиком и полностью поддерживает инициативу Генри Резника так же и в той ее части, где озвучено предложение создать в России институт следственных судей. Почему это жизненно необходимо? Следственные судьи в цивилизованном мире осуществляют принцип состязательности и непредвзятости, на практике осуществляя контроль за всеми участниками процесса на всех стадиях судопроизводства. В компетенцию этого должностного лица входит так же наблюдение за тем, чтобы предварительное расследование обходилось без избыточной формализации, непомерно удлиняющей его сроки. Об этой проблеме, кстати, очень насущной для нашей страны, также говорилось на встрече у Президента.

Для того, чтобы в России появился подобный институт, вовсе не требуется изобретать велосипед – следственные судьи успешно функционируют во многих развитых западноевропейских странах: Бельгии, Греции, Испании, Нидерландах, Франции, Хорватии и др. Такая должность относительно недавно была введена и в целом ряде постсоветских республик: Грузии, Казахстане, Латвии, Литве, Молдове, Украине и Эстонии, а в Армении и Киргизии этот проект находится на стадии рассмотрения. Есть следственные судьи даже в не славящимся либерализмом Ираке, но со своей, местной спецификой. А самое главное – должностные лица, выступающие беспристрастным арбитром в противостоянии обвинения и защиты, уже имели место быть ли в Российской Империи, причем, по историческим меркам, относительно недавно.

Историческая справка. Император Александр II, прозванный в народе Освободителем, прославился беспрецедентными по своему масштабу реформами, касавшимся многих сторон общественной жизни. В том числе, начал он и невиданные для своего времени преобразования в рамках Судебной реформы от 1864 г. Прогрессивным правителем были утверждены такие законодательные акты, как «Учреждение судебных следователей», «Наказ судебным следователям» и «Наказ полиции о производстве дознания», включенные затем в Устав уголовного судопроизводства. Это стало настоящей революцией: предварительное следствие перестало быть прерогативой полиции, им занялись беспристрастные судебные следователи, подчиняющиеся лишь палатам уголовного суда. «Суд скорый, правый, милостивый, и равный для всех» становился не пустым словом для России второй половины XIX, и именно в таком судопроизводстве нуждается Россия современная.

В заключение Анатолий Владимирович Фурсов, управляющий партнер Московской коллегии адвокатов «Домбровицкий и партнеры» еще раз подчеркнул, что без расширения возможности адвокатов на защиту невозможно построение гражданского общества, а добиться этого реально лишь через законодательные поправки: «Хочется верить, что законопроект, курируемый Генри Резником, станет первым, и очень важным шагом на пути к справедливому, беспристрастному, и тщательному следствию. Весь правоприменительный опыт говорит о том, что в российском уголовном судопроизводстве преобладает обвинительный уклон, и это наглядно демонстрирует порядок назначения экспертиз. Очень важно добиться того, чтобы защита и обвинение имели равные права, и экспертизы, проведенные по инициативе следователя и защитника, считались равнозначными. Нужно, чтобы специалист, приглашенный адвокатом, получил право изучать материалы дела и вещдоки, и другие права эксперта. А в перспективе – нам жизненно необходимо введение института следственных судей, беспристрастных юристов без профессиональной деформации, контролирующих все движения российской Фемиды.

Подготовила Светлана Буклан