Леонардо Ди Каприо и его правила жизни

Не люблю школу: там заставляют сосредотачиваться на том, чего ты не хочешь знать.

В отличие от многих актеров, моя судьба не была определена с детства. Я рос в трущобах Голливуда и думал про себя, что вырасту сумасшедшим.

Несмотря на то что я родился в Голливуде, до 13 лет я всерьез полагал, что быть актером — это что-то сродни масонству, что-то, что заложено в крови и передается только через гены. Мне почему-то даже не приходило в голову, что можно просто нанять агента и отправиться на пробы.

Не люблю школу: там заставляют сосредотачиваться на том, чего ты не хочешь знать.

В школе на меня мало кто обращал внимание. По крайней мере до тех пор, пока от нечего делать я не начал изображать из себя безмозглого идиота с перебитой рукой.

Первый поцелуй был самым отвратительным ощущением в моей жизни. Эта девчонка умудрилась пустить мне в рот столько слюны, что потом, когда это все, слава богу, закончилось, я шел и плевался, наверное, пару кварталов.

Я не гей.

Думаю, меня сложно назвать упорным человеком, но факты говорят обратное. В тот год, когда мне исполнилось пятнадцать лет, я сходил, наверное, на 160 разных прослушиваний и проб, однако не получил ни одной роли.

Мне всегда нравилось отношение моей матери к моему успеху. Помню, что когда я вдруг сделался знаменитым, она каждое утро приходила в мою комнату и говорила: «Выкатывайся из кровати, делай зарядку и прекрати лениться, маленький сонный червяк!»

Радость от славы проходит довольно быстро и ты понимаешь, что главная награда не в том, что тебя вдруг стала узнавать на улице каждая моль, а то, что твои фильмы останутся после твоей смерти.

Куда бы я ни пошел сегодня, люди всюду будут пялиться на меня, выкатив глаза. До сих пор не могу понять, таким образом они показывают, что узнают меня или им просто кажется, что я одет, как пидор.

Не думаю, что следует ненавидеть папарацци. Конечно, это вторжение в личную жизнь. Но если меня от чего-то по?настоящему тошнит в голливудских звездах, так это от того, что они могут часами говорить о том, как ненавидят папарацци, однако всегда радуются, когда на фотографиях в желтых журналах они вдруг получаются красавцами с пышной гривой.

Подозреваю, что это довольно трудно — быть одиноким.

Мне нравятся самые обычные женщины — те, которых каждый день видишь на улице: студентки, официантки, типа того. Очень часто я показываюсь на вечеринке с какой-нибудь девушкой, с которой меня не связывает ничего, кроме простой дружбы. Мне кажется, это очень простая мысль, но я не могу ее ни до кого донести: если ты идешь с девушкой в кино, это не значит, что ты непременно хочешь ее трахнуть.

Больше всего на свете мне хочется стать безответственным придурком, какими являются многие из моих друзей. Но когда я думаю о последствиях такого поведения, я понимаю, что вряд ли могу себе это позволить.

Последнее, чего бы я хотел — это превратиться в типичного жирного голливудского ублюдка при деньгах. Я рос нищим, и по-настоящему был счастлив именно тогда.

Я долго размышлял над тем, получится ли у меня сыграть Ромео. Но потом я увидел Киану Ривза в фильме «Много шума из ничего», и решил, что если уж он смог сыграть в шекспировском фильме, то мне вообще не о чем беспокоиться.

Каждый раз, когда мне предлагают роль, я вспоминаю Ривера Феникса (американский актер, которого ДиКаприо заменил в фильме «Дневник баскетболиста», после того, как тот скончался в возрасте 23 лет от передозировки наркотиков. — Esquire).

Никогда не стану никого отговаривать от наркотиков. Если ты несколько раз подряд говоришь человеку «нет», ты только подталкиваешь его ближе и ближе.

Если бы меня спросили, с кем бы я хотел поговорить из тех, кто уже мертв, я бы сказал: с Орсоном Уэллсом в тот момент, когда он делал «Гражданина Кейна». Но журналисты никогда не задают таких вопросов.