«Мертвые дочери» - русская нью-готика или философский нуар?

О российском мрачном фильме, который ошибочно приняли за хоррор

Мы продолжаем разговор о работах режиссера Павла Руминова, коему как-то сильно не везет со зрительским восприятием его творений. Мы же упоминали в одном из предыдущих материалов фильм «Дизлайк» (2016), который почему-то все приняли за слэшер, хотя на самом деле это был очень умный триллер со множеством оригинальных сюжетных поворотов.

Фильм «Мертвые дочери» (2007) от того же самого Павла Руминова публика отчего-то решила смотреть как классический хоррор, произведенный от одной из «городских легенд». На Западе - это весьма популярная тема, причем, связанная с телефоном: «Звонок» (2002), «Один пропущенный звонок» (2008), «Когда звонит незнакомец» (2006) и т.д. То есть подразумевается пугающая мистика, перенесенная в условия привычного обитания. Эдакая бытийственная страшная сказка.

Только вот «Мертвых дочерей» надо смотреть ни разу не как хоррор. Руминов играет со зрителем, предлагает ему интересную головоломку, а указанный зритель никак не хочет активно мыслить. Он пришел за порцией адреналина, сдобренного дозой попкорна и газировки. «Режиссер, давай нам незамысловатую страшилку!!!» А когда этого не случилось, то возмущенно бухтит: «Ерунда, а не фильм…» Но фильм как раз не ерунда. Просто повод для раздумий упакован в популярную форму, что некоторым дает ложные ориентиры.

Но попытаемся взглянуть на фильм с «правильной стороны». Завязка и сюжетная линия базируется как раз на том, что принято именовать «городскими легендами». Три девочки, отличавшиеся совершенно неидеальным поведением, были утоплены доведенной до нервного срыва матерью. После этого их призраки, преисполненные ехидной злобы, начинают «мстить». Они превращают это в подобие коварной и маниакальной игры. Откуда известны её правила, не совсем понятно. Но это и не важно.

Человеку, последнему видевшему ещё живую предыдущую жертву «трех дочерей», надо провести три дня, не делая никому плохо. Задача, казалось бы, предельно простая. Ну что сложного в том, чтобы всего лишь три дня не делать другим скверно? Но вот тут начинаются сомнения, обозначенные ещё Маяковским: «Что такое „хорошо“? Что такое „плохо“?»

Формально можно было бы ограничиться десятью заповедями, только вот оные имеют привязку к сугубо христианской культуре. Если брать за основу проблему «преодоления греха», тот тут всё еще сложнее, так как ветви христианства до сих пор не могут придти к единому мнению даже относительно того, сколько есть смертных грехов: семь или восемь? В итоге несколько друзей, ставшие «заложниками ситуации», сами пытаются выпутаться из истории.

Кто-то уходит в изоляцию, кто-то погружается в работу, кто-то бросает вызов. И вот тут мы находим, что наше современное общество построено на принципах, вне которых сложно не врать, не гадить, не грешить. В итоге мистическая история превращается в криминальную драму (то есть нуар), которая рассматривает проблемы общества, рождающие в нём «негатив». Сходство с нуаром усиливается манерой съемки. Очень мрачные интерьеры, длинные тени, как-бы-документальная, слегка подрагивающая «картинка» (в данном случае это вполне оправдано, что бы ни говорили критики).

Вы ощущаете себя участником событий. Но вами владеет не страх (еще раз подчеркнем, «Мертвые дочери» - это не фильм ужасов), а безраздельная и неуклонно нарастающая тревога. А ещё фильм ломает каноны, присущие для хорроров. Например, нельзя играть с монстрами по их правилам, наивно надеясь, что «всё обойдется». В этом отношении «три дочери» напоминают джинов, которые, исполняя желания, ищут возможность, чтобы при этом навредить человеку - вспоминайте фильм «Исполнитель желаний» (1997).

И лишь одна из участниц «игры на выбывание» становится своего рода «частным детективом» (опять же нуар). Впрочем, выводы, к которым она приходит, совершенно неутешительны – чтобы победить монстров, самому надо стать еще большим монстром.