История первого здания революции или институт благородных девиц

История Смольного сложилась парадоксально. Объект, получивший свои имя по названию промышленного предприятия, превратился в Институт благородных девиц, а потом стал «штабом революции». Когда большевики пришли к власти, здесь же разместилось и первое их правительство.

ВОСПИТАТЬ «НОВУЮ ПОРОДУ»

Все началось со смолы, которую при Петре I варили на Смоляном (Смольном) дворе для Адмиралтейской верфи. Но потом смолу решили варить подальше от города, а на этом месте для своей дочки Елизаветы царь построил Девичий дворец, где она и провела лучшие годы своего детства.

Взойдя на престол, Елизавета задумала возвести Новодевичий монастырь, проектирование и строительство которого доверили Франческо Растрелли, а после его смерти - Юрию Фельтену. Доминантой монастыря должен был стать Смольный собор, но завершили его только при Николае I. Поскольку работы растянулись на 87 лет, именно этот храм и оказался рекордсменом по части «долгостроя» в Петербурге.

Пока его возводили, идея монастыря трансформировалась в проект комплекса, предназначенного не для душеспасительных, а для образовательных целей.

Указ Екатерины II от 24 апреля 1764 года предписывал создать Институт благородных девиц для того, чтобы «дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».

Принимать в него предполагалось дворянок не старше шестилетнего возраста; сирот - полностью на «казенный кошт», в других случаях плата определялась исходя из финансовых возможностей семейства. Обучение продолжалось 12 лет, причем с родителей и опекунов бралась расписка в том, что они не будут забирать воспитанниц до истечения этого срока. Воспитанницы института, по замыслу государыни, должны были представлять собой «новую породу людей», ни больше ни меньше.

Главное здание, в котором предстояло обучаться двум сотням дворянок, проектировал Джакомо Кваренги.

БОКАЛ УКСУСА ЗА ИМПЕРАТОРА

Финансирование Смольного с начала XIX века осуществлялось ведомством императрицы Марии Федоровны, бюджет которого формировался, прежде всего, за счет пожертвований членов императорской фамилии.

Императоры служили для смолянок предметом обожания. «Институтки собирали и тщательно хранили кусочки жаркого, огурца, хлеба со стола, за которым обедал царь, выкрадывали платок, который разрезался на маленькие кусочки и распределялся между воспитанницами, носившими эти "талисманы" у себя на груди», - вспоминала одна из смолянок. Впрочем, традиция «обожания» могла распространяться и на учителя, священника, подругу. «Обожательница дарила предмету любви подарки на праздники, испытывала всяческие ритуальные мучения для того, чтобы быть "достойной", например, вырезала ножиком или выкалывая булавкой инициалы "божества”, ела в знак любви мыло или пила уксус, пробиралась в церковь ночью и там молилась за благополучие обожаемого, оказывала различные практические услуги: чинила перья или шила тетрадки».

В столице смолянок называли «кисейными барышнями», поскольку форменные платья им шили из кисеи, и это выражение ассоциировалось именно с утонченной и не приспособленной к жизни особой. Однако смолянками были не только Екатерина и Варвара Нелидовы или Екатерина Долгорукая, фаворитки императоров Павла I, Николая I и Александра III, но и особы, жизнь которых складывалась как триллер.

Смолянка Мария Захарченко-Шульц пыталась организовать в СССР террор против партийцев и чекистов, погибла в перестрелке в 1927 году. Мария Закрев-ская-Будберг была любовницей Максима Горького и Герберта Уэллса и стала одним из самых результативных агентов советского влияния в среде западной элиты. Ариадна Скрябина - героиня французского Сопротивления, погибла в перестрелке с гестаповцами в 1944 году.

Когда занявшие Смольный красногвардейцы наглядно увидели быт смолянок, больше всего их удивило: «Как можно спать под такими тонкими одеялами?». Наверное, эти одеяла закалили их настолько, что они смогли вынести революционные бури.

ШТАБ ВОССТАНИЯ

В марте 1917 года после свержения самодержавия было ликвидировано и ведомство императрицы Марии Федоровны, а Смольный институт объявили подлежащим ликвидации
из-за отсутствия финансирования.

Родителям и опекунам предложили забрать воспитанниц, но в условиях продолжающейся войны и революционной смуты многие из них остались невостребованными.

Между тем, 3 августа в Смольный из Таврического дворца переехали Петросо-вет и Всероссийский Центральный исполнительный комитет (ВЦИК) Съезда Советов. В Таврическом должно было собраться Учредительное собрание, но сначала его требовалось подремонтировать, поскольку за пять месяцев хозяйничанья представители революционных масс сильно его загадили.

В Смольном новые хозяева загнали воспитанниц в дальние помещения и стали переоборудовать освободившиеся площади под залы заседаний и рабочие кабинеты. Причем здание им не нравилось. «Эти бесконечно темные, мрачные, тюремно-однообразные коридоры с каменными полами! Эти казарменно-сухие классы, где не на чем было отдохнуть глазу!.. Было скучно, неуютно, неприветливо», - вспоминал меньшевик Николай Суханов. Он же отмечал «неуютный буфет с грубыми столами и очень скудной пищей».

В начале октября из состава Петросовета выделился Военно-революционный комитет, занявшийся подготовкой восстания. Количество вооруженных людей в коридорах резко увеличилось. Апофеоз наступил 25 октября, когда подчинявшиеся ВРК части занимали узловые пункты столицы и штурмовали Зимний, а в Смольном собирался II Всероссийский съезд Советов.

Председатель Петросовета Троцкий вспоминал как они, вместе с Лениным, лежали в расстеленной на полу постели. Кто-то принес подушки и одеяло, вероятно, реквизированные у смолянок. Отдохнув, они прошли в зал, объявив о переходе власти к Советам. Провозгласили декреты о земле и мире, сформировали новое правительство, названное Советом народных комиссаров (Совнаркомом).

Последних смолянок выселили в ноябре 1917 года. Со своей начальницей Верой Голицыной они уехали в Новочеркасск, где Смольный институт был восстановлен и функционировал при белых. Потом были эвакуация из Крыма и восстановление института в Югославии.

Здание Смольного, разумеется, осталось на месте. Руководители ведомств обзавелись своими кабинетами. Троцкий сначала уступил свой кабинет председателя Петросовета Ленину (в нем сейчас создана музейная экспозиция), а затем вернулся в него, когда Ильич перебрался в другое крыло Смольного.

Но только все более или менее утряслось, как в начале 1918 года из-за угрозы немецкого наступления Совнарком и ВЦИК эвакуировались в Москву. Смольный оказался в полновластном владении Петросовета, который возглавил третий человек в партии Григорий Зиновьев. Какие-то уголочки были выделены и петроградскому партийному комитету, который поначалу не играл особой роли. Но постепенно реальная власть в стране стала переходить от советов к партийным органам. Зиновьева низвергли с Олимпа и позже расстреляли. Настоящим же хозяином Смольного стал именно первый секретарь областного горкома и обкома Сергей Киров. 1 декабря 1934 года здесь же, в Смольном, по дороге к своему кабинету он и был застрелен, что дало Сталину повод провести зачистку оппозиции.

Во время блокады Смольный и прилегающую зону накрыли маскировочными сетями, увеличили количество патрулей, расставили в парке зенитки. В 1945 году Ленсовет переехал в Мариинский дворец, и партийцы остались в «колыбели революции» единственными хозяевами.

Когда Советский Союз и партия развалились, в Смольном разместилась администрация губернатора Санкт-Петербурга. Не так круто, как Совнарком, но тоже звучит неплохо.

Александр Ребров